А если человек лишился лица? То есть физически он жить вполне может: сердце, почки — все органы работают, как часы, а вот лицо изуродовано настолько, что жизнь в ее нормальном социальном проявлении практически потеряла смысл.

Так случилось с 19-летним солдатом Николаем Егоркиным, врачам которого месяц назад была вручена государственная премия «Призвание» за уникальную операцию по пересадке лица, впервые проведенную в России. Он получил тяжелейший ожог на службе. Обгорело все тело, но самое главное — выгорело лицо, причем настолько, что Николай лишился носа, потерял зрение, на лице не осталось ни кусочка кожи, были изуродованы мышечные и хрящевые ткани.

Военные медики провели в общей сложности 30 операций, вернули парню зрение. Но лицо все равно было таким, что выйти без маски на улицу было невозможно. Николай впал в депрессию. Можете себе представить, каково это в 19 лет, когда жизнь по сути только началась?! Врачи были бессильны, они не могли провести реконструкцию лица, и самую большую проблему составлял нос — невозможно было его восстановить. Нет, не существует на сегодня таких технологий. И тогда было принято беспрецедентное для нашей страны решение — пересадить Николаю Егоркину лицо трупного донора. Беспрецедентное еще и потому, что одновременно с подготовкой к операции приходилось добиваться внесения изменений в законодательство. До недавних пор пересадка лица не относилась к числу разрешенных трансплантаций органов в нашей стране.

Врачи, а это группа пластических хирургов и трансплантологов Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова, Северо-Западного государственного медуниверситета им. И. И. Мечникова, Российского национального исследовательского медуниверситета им. Н. И. Пирогова, тщательно готовились к уникальной операции, десятки, если не сотни раз проделывали ее на 3D модели, точной копии его лица, ответственность была невероятная. При трансплантации реального лица шанса на ошибку у врачей не оставалось.

— Была очень длительная работа в анатомическом театре. Лицо — сложнейшая структура, ее очень тяжело оценить в двух плоскостях, она требует полного трехмерного понимания. Это возможно было изучить только там, — отмечает заведующая кафедрой пластической и реконструктивной хирургии института им. И. И. Мечникова Мария Волох.

Врачи отработали все возможные модели алотрансплантатов, существующих на тот момент в мире. Сложно представить, какой критике подвергли бы медиков, если бы операция завершилась провалом. На это наслаивается еще и то, что в целом к пластике, реконструкции лица отношение в обществе, да и среди отдельных экспертов у нас не особо одобрительное, мол, жив остался, чего еще надо. Мужик ведь, и с таким лицом жить можно.

Результаты операции врачи представили только спустя полгода, когда стало очевидно, что лицо донора прижилось. Самой операции Николай Егоркин ждал три года, когда удалось подобрать донора. В мае 2015 года в Курской области молодой мужчина погиб от тяжелой черепно-мозговой травмы. Родственники дали добро на забор органа. Сама по себе операция по забору трансплантата длилась более 12 часов и завершилась консервированием алотрансплантата. Для оперативной доставки органа в Военно-медицинскую академию Санкт-Петербурга был выделен военно-транспортный самолет Минобороны России. Все этапы транспортировки контролировались дежурными сменами Национального центра управления обороной России.

И врачи смогли осуществить задуманное — провести беспрецедентную операцию. Она длилась 18 часов. Практически беспрерывно работали 8 хирургов, некоторые не отходили от операционного стола от начала до конца операции.

Все это время жизненно важно было обеспечить полноценное кровоснабжение и жизнеспособность трансплантата, провести действия по предупреждению отторжения пересаженного участка лица. Медики пересадили в область предплечья реципиента «сигнальный» кожный лоскут от донора, что позволило наблюдать за приживлением донорских тканей.

Прошла операция успешно, сегодня Николай готовится к поступлению в вуз, в планах у него — создание семьи, дети. То, пожалуй, главное в жизни, о чем он раньше и помыслить не мог.

Казалось бы, успешный финал трагической истории и успешный дебют применения уникальной медицинской технологии. Причем не только в России — операция подобного уровня стала всего 32-й по счету в мире. Россия стала восьмой страной, осуществившей трансплантацию лица от трупного донора. Между тем до сих звучат противоречивые, а то и резко критические мнения как о самой операции в целом, так и о технологии ее проведения и последующей реабилитации пациента в частности. В этом я убедилась, анализируя мнения ученых, в том числе и экспертов, врачей, ведущих практику у нас, на Урале. Один из основных посылов «против» — это то, что Николаю Егоркину теперь постоянно нужно будет принимать специальные препараты — иммуносупрессанты. Они применяются для снижения собственного иммунитета, чтобы не происходило отторжение «чужого» лица. Получается, что тем самым подрываются защитные функции организма, и это составляет фактор риска для всех его органов.

Мнение против, в частности, открыто высказал руководитель Центра реконструктивной хирургии лица и шеи Центрального научно-исследовательского института стоматологии и челюстно-лицевой хирургии (ЦНИИСиЧЛХ), профессор Александр Неробеев.

— Я озвучил свою точку зрения, выступил против пересадки, а затем показал десять вариантов сложнейших дефектов лица, которые мне удалось устранить микрохирургическими реконструктивными методами. И предложил прооперировать пациента, поскольку, на мой взгляд, устранить его дефект — отсутствие носа и участка лба — мне и моим коллегам было бы под силу. К сожалению, мое предложение никого не заинтересовало, — заключил эксперт.

Свою точку зрения высказывает заслуженный врач России, ведущий хирург 23-й Центральной городской клинической больницы Екатеринбурга Владислав Лебедев. К слову, его общий стаж работы хирургом — 50 лет.

— Думаю, это неоспоримо, такого рода операции жизненно необходимы пациентам. Аргумент про иммуносупрессанты, на мой взгляд, не выдерживает критики. Ибо в таком случае врачам что же — не проводить операции по трансплантации и сердца тоже?! Для того чтобы донорский орган прижился, необходимо применять препараты, несколько подавляющие собственный иммунитет пациента. Но, во-первых, это наименьшее зло в ситуации, когда речь идет о жизни или смерти пациента, а во-вторых, сегодня существуют современные препараты, воздействие которых вполне щадящее. Они позволяют соблюсти баланс между необходимостью принятия этих препаратов и тем, чтобы человек мог жить полноценной жизнью. А это главное, — заключил эксперт.

По словам Владислава Лебедева, сегодня на базе нескольких больниц Екатеринбурга, в частности, на базе 23-й ЦГКБ, причем уже на протяжении пяти лет, проводятся сложнейшие операции по восстановлению скелета лица. То есть когда бывают сложные переломы, вмятины при различных травмах. Операции по трансплантации лица как донорского органа, по словам эксперта, это еще более сложный этап. Ибо речь идет о мягких тканях, и тут нужна не только ювелирная работа сосудистых хирургов, важно сохранить жизнеспособность трансплантата за продолжительное время операции, то есть пересаживаемого лица, важно, чтобы орган прижился, не произошло его отторжения. И как отмечает Владислав Лебедев, теоретически подобные операции можно было бы проводить и у нас, в Екатеринбурге. По крайней мере высочайшая квалификация наших хирургов позволяет это сделать. «При приложении определенных организационных, финансовых усилий такого рода операции можно было бы осуществить», — заключил Владислав Лебедев.

К слову, успешные операции в области челюстно-лицевой хирургии у нас, в Екатеринбурге, в частности проводят в центре «Бонум», включая и сложные операции по реконструкции лица. Тем удивительнее была для меня реакция заведующего отделением реконструктивной и пластической хирургии Алексея Ткаченко, когда я попросила его прокомментировать и саму проведенную первую операцию по пересадке лица в России, и возможности в этом отношении нашей уральской медицины.

— Вы меня простите, но это какая-то «желтая» тема. Пересадить лицо невозможно, полная операция по трансплантации лица была всего одна в мире. Все те 32 операции, о которых пишут в прессе, не являлись полными операциями по пересадке лица. Я даже отвлекаться на развитие этой темы не хочу, несерьезно все это, у меня в очереди 50 тяжелых больных, а вы с какими-то откровенно «желтыми» вопросами. Ну нет и не может этого быть, — при этом Алексей Евгеньевич извинился и повесил трубку.

Крайне противоположную точку зрения высказал главный врач другой известной екатеринбургской клиники  «Линлайн» Дмитрий Верхотурцев.

— Когда человек лишился лица, как в случае с Николаем Егоркиным, провести ему операцию по трансплантации донорского органа означает дать ему новую жизнь. Даже при не столь значительных вмешательствах пластических хирургов вся жизнь человека порой кардинально меняется в лучшую сторону, а в данном случае пересадить парню лицо донора — все равно что провести операцию органов, без которых он не смог бы жить — сердца или печени. Что касается возможностей уральских врачей, то я считаю, что на базе некоторых клиник, высоко оснащенных технологически, имеющих опытных специалистов, это может быть вполне осуществимой операцией, — заключил эксперт.

Думаю, окончательную точку в спорах о целесообразности именно пересадки донорского лица в таких особо сложных случаях, как с Николаем Егоркиным поставила все же завкафедрой пластической и реконструктивной хирургии института им. И. И. Мечникова, один из тех специалистов, кто непосредственно участвовал в операции — Мария Волох:

— Восстановить нос реконструктивными методиками, которые широко сегодня применяются, было невозможно. После таких операций пересаженные ткани с течением времени становятся несостоятельными и нефункциональными. Плюс ко всему мы травмируем «донорскую» зону на теле пациента. Мы действовали согласно мировому протоколу лечения,  при поражении центральной зоны лица — носа и соседних зон — рекомендована именно алотрансплантация, — с уверенностью заключила врач.

Первая алотрансплантация сложного комплекса тканей лица была произведена во Франции в 2005 году, когда пациенту, которого искусала собака, врачи пересадили подбородок, нос и губы.

Как уральские хирурги пришили голову

Из практики Владислава Лебедева, ведущего хирурга ЦГКБ № 23 Екатеринбурга:

— Это был 1996 год. Мы прогремели тогда на всю страну. Писали: «Уральские хирурги пришили голову». Дело было вечером, молодой человек получил травму на производстве — он шлифовал машину, диск шлифовальный разлетелся, и пациент получил ранение шеи с полным пересечением ее поверхности. Это было на Химмаше. Удачно быстро приехала «скорая помощь». Поскольку шея была обнажена, врачи «скорой» в трахею вставили трубку и на искусственной вентиляции воздуха довезли пострадавшего до стационара больницы. Отдел госпитализации стал искать, кто бы мог что-то сделать. Вышли на меня, поскольку мы травмой занимались, у нас было отделение челюстно-лицевой хирургии. Я и Владимир Александрович Петренко, заведующий отделением челюстно-лицевой хирургии, приехали на это ранение. Было действительно ужасно — открытая рана до позвоночника. К счастью, были целы магистральные сосуды, но была сильно пересечена трахея, пищевод, сосуды щитовидной железы. Удалось все это восстановить, и больной без сучка и задоринки выздоровел. Это был молодой парень 24-х лет, он и сейчас жив.