Вот как об этом почти невероятном случае рассказывает сам Виктор Константинович:

— Мой отец, рядовой Красной армии Константин Хуртов, в самом начале войны попал в окружение под Киевом. Положение их воинской части оказалось настолько безнадежным, что командир приказал всем разбрестись по окрестным деревням. При этом сам он принял мужественное решение застрелиться…

Одним из тех, кто выполнил последний приказ полковника и побежал в спасительный лес, оказался и Константин. Уйдя от пули и плена, он в одном из окрестных сел нашел не только приют, но и жену-украинку Галю. Увы, вскоре об этом узнал местный полицай и выдал их оккупантам. Вот так в конце 1941 года вся молодая семья попала в печально знаменитый Освенцим; муж — в Аушвиц-2, жена — в Биркенау.

В лагере отец Виктора Оберчука дважды готовил побег, но обе попытки были пресечены охраной. Спас солдата от неминуемого расстрела, пожалуй, только счастливый случай. Один из заключенных, работавший в лагере бригадиром сварщиков, немец, сказал охранникам: мол, русский — очень хороший специалист-сварщик. И его ни в коем случае нельзя убивать или калечить. Дескать, очень уж нужен этот молодой и здоровый парень на военном производстве. Как рассказывала мама, отец тогда вообще не умел обращаться со сварочным инструментом. И, конечно, эсэсовцы это легко могли и проверить. Но все, к счастью, обошлось, К тому же профессией он овладел очень быстро, после войны еще много лет работал именно электросварщиком.

Мама Виктора трудилась на подземном заводе по производству металлических плафонов для электроламп. Несмотря на жесточайший режим содержания и ежеминутную опасность, молодым людям все равно удалось несколько раз встретиться. Благодаря этим коротким встречам 27 января 1944 года в Биркенау на свет и появился мальчик Витя. Еще одно чудо?

К слову, всех детей, включая новорожденных, немцы в лагере сразу же изолировали от родителей и содержали под охраной в отдельном блоке. Матерей изредка пускали только для того, чтобы накормить «грудничков». Как позднее рассказывала Галина, одна немка, супруга высокопоставленного офицера, даже хотела усыновить ее малыша, так он ей понравился. Возможно, именно поэтому Вите тоже удалось остаться в живых и позднее вернуться на родину.

После освобождения Освенцима советскими войсками в январе 1945 года всех оставшихся в живых граждан СССР сразу отправили на фильтрационные пункты. Там их тщательно проверили, и многих, включая отца Виктора, «за измену Родине» отправили по этапу в ГУЛАГ. А маму с сыном на ее родину — в Киевскую область.

Кстати, до Украины Галина Оберчук с маленьким Витей могли и не доехать. Покинув лагерь вместе с другими заключенными, она оказалась на железнодорожной станции во время налета американских бомбардировщиков. Одна из авиабомб взорвалась неподалеку, но все ограничилось обоюдной контузией.

Удостоверение узника фашистского режима и полагающиеся льготы Виктор Оберчук так и не получил. Еще в детстве, хватив лиха при общении со сверстниками, Виктор сжег свидетельство о рождении, поскольку оно было выдано на немецком языке. А позднее, переехав в Свердловск, он просто не стал оформлять документы. Главным напоминанием о тех страшных годах у Виктора Константиновича осталась только дата собственного рождения — 27 января, к слову, совпадающая и с Днем памяти жертв Освенцима.

Историю жизни и спасения семьи Виктора Оберчука специально для «УР» прокомментировал доцент кафедры истории России Уральского федерального университета кандидат исторических наук Юрий Величко.

— Юрий Владимирович, лично мне, знакомому с Великой Отечественной войны лишь по книгам и фильмам, многое вышеизложенное кажется чем-то фантастическим. Ведь нам 70 лет говорили о том, что лагеря, подобные Освенциму, являлись исключительно лагерями смерти. А тут невероятный случай рождения. Каково ваше мнение на сей счет?

— Ничего фантастического и даже необыкновенного я в этой истории не вижу, она кажется мне вполне реальной. Да, в Освенциме был очень жестокий режим содержания, но жизнь в нем тем не менее продолжалась.

— По словам Виктора Константиновича, его отец дважды пытался бежать из лагеря, но наказанию не подвергся. Вы верите в подобное?

— Да, верю. Ведь сразу немцы убивали действительно далеко не всех, могли быть разные смягчающие обстоятельства, включая даже какие-то бытовые. Можно, наверное, принять во внимание и тот факт, что после войны Константин Хуртов был осужден именно за предательство. Хотя и он, по большому счету, тоже ничего не доказывает.

— Пожалеть русского военнопленного злобных охранников из СС убедил некий немецкий рабочий…

— Да запросто мог! Начнем с того, что немецкие заключенные содержались в лагерях на особых условиях, куда более мягких, нежели другие. И занимали, как правило, небольшие административные должности — бригадиров, старост, писарей. Да и относились к ним с куда большим уважением, прислушивались. Тем более если речь шла именно о ценных специалистах.

— Приходилось также слышать, что женщин, рожавших в Освенциме детей, фашисты сразу же убивали, чтобы в дальнейшем те не могли претендовать на воспитание своего ребенка…

— Понимаете, немцы — очень прагматичные люди. Поэтому, если кого они в первую очередь и убивали, то только тех, кто по объективным причинам не мог приносить хоть какую-то пользу, слабел. Скажем, историкам известен случай, когда несколько страдавших от жажды заключенных оказались в комнате, в которой только что вымыли и плохо вытерли пол. Эту воду с химикатами они буквально слизали, тем самым обрекая себя на медленную смерть. Естественно, что вся команда заключенных была сразу умерщвлена, как ни жестоко это звучит. Так что когда на киноэкранах демонстрировались кадры хроники с истощенными людьми-скелетами, то во многих случаях это были именно жертвы недостаточного снабжения или каких-то медицинских экспериментов в условиях войны, а не обычные заключенные. Например, те, кого проверяли морской водой.

— Как это?

— Целью эксперимента являлось выяснение: сколько времени человек сможет выдержать, употребляя морскую воду после ее опреснения.

— Я не так давно читал интервью знаменитого российского путешественника Федора Конюхова, который утверждал, что спокойно употреблял в пищу не только морскую воду, причем чистую, но и снег…

— Видимо, он — очень здоровый человек. Но большинство заключенных такими здоровыми все-таки не являлись. Невероятным для восприятия обычных людей представляются и публичные свидетельства выживших узников о том, что «Доктор Смерть» — Йозеф Менгеле — относился к своим «подопытным» заключенным с определенной долей даже симпатии. И вопреки опять же расхожему мнению, являлся не маньяком-убийцей в погонах, а ученым-фанатиком. Да и внешне Менгеле был похож не на немца, а, скорее, на цыгана.

— Юрий Владимирович, Освенцим широко известен еще и тем, что в нем в разные годы находилось много заключенных евреев, большинство из которых до освобождения лагеря не дожили…

— История создания и функционирования нацистского режима, в том числе и концлагерей, далеко не такая простая, как нам порой ее представляют. Известно, что в составе войск вермахта сражались не только немцы и их союзники, и не только русские, но и еврейские подразделения. А не так давно стал известен и вовсе потрясающий факт. Оказывается, в свое время Гитлер лично перевел в арийцы 77 чистокровных евреев. Да и так называемых полукровок в Германии тех лет, в том числе и в армии с партией, тоже хватало.

Досье «УР»

Наиболее известные узники Освенцима

Погибшие:

Иосиф (Юзеф) Ковальский — католический польский священник-салезианец, причисленный к лику святых мучеников. Максимилиан Кольбе — католический польский священник-францисканец, причисленный к лику святых мучеников, Сандро Фазини — русский и французский художник и фотограф, Илья Фондаминский — российский политический и общественный деятель, канонизированный Константинопольским патриархатом как святой мученик, Арпад Вейс — венгерский футболист и тренер.

Выжившие:

Биро Даян — израильский военачальник, Франтишек Гаевничек — чешский узник, которого ценой собственной жизни спас Максимилиан Кольбе, Примо Леви — итальянский писатель, Виктор Франкл — австрийский психиатр и психолог, Юзеф Циранкевич — политический деятель послевоенной Польши.