А ведь без их знания и анализа невозможно предугадать последствия многих современных процессов и катаклизмов.

У именитого ученого, академика Вениамина Алексеева свое видение, свой взгляд на историю, всей правды которой, по его разумению, не знает никто. «Для человечества важно понять хотя бы основные ее движущие силы, для того чтобы заглянуть в свое будущее, которое основывается на сплаве прошлого и настоящего», — уверен ученый.

В фокусе внимания автора книги «На перепутье эпох: воспоминания современника и размышления историка» — смена политических эпох в России со второй половины 20-х годов до конца ХХ века сквозь призму его личного восприятия и интерпретации с позиций теории модернизации. И поскольку «На перепутье эпох» — все же не учебник истории, а история, пропущенная через авторское личностное видение, книга вызвала многочисленные отклики и вопросы читательской аудитории. Сегодня в беседе с академиком РАН Вениамином Васильевичем Алексеевым мы постараемся ответить лишь на некоторые из них.

На перепутье взглядов

— Когда и как родилась идея написания этой книги? Жанр научно-популярного изложения вы сразу для себя определили, и с чем был связан выбор именно такого жанра «воспоминаний и размышлений»?

— Идея этой книги зарождалась в ходе накопления моих научных разработок по сложным проблемам российской истории ХХ века. Возможность засесть за подготовку текста представилась только после сдачи 25-летних полномочий директора Института истории и археологии УрО РАН. Жанр «воспоминания и размышления» связан с попыткой донести до широкого круга читателей свою позицию по острым вопросам нашего недавнего прошлого, которое по-прежнему держит в своих цепких объятиях многие аспекты современности, и без понимания этого трудно принимать оптимальные решения на будущее. Вообще, я сторонник истории для народа, которая должна излагаться для него доступным языком, ярким и образным, но без искажения истины и не в угоду политической конъюнктуре. Так писать нелегко, а как получилось у меня, оценит читатель.

*  *  *

Для чего же все-таки был написан этот труд? Как рассказал автор на встрече с читателями в библиотеке им. В. Г. Белинского, потребность в написании книги появилась в начале 90-х годов, когда пытались рассекретить российские атомные проекты. Не мог Вениамин Алексеев, в руки которого попали секретнейшие документы о создании атомной мощи страны, не поделиться такими сведениями с людьми. Также историку необходимо было рассказать о событиях, к которым он был причастен, связанных с обнаружением и идентификацией останков царской семьи. Свое «особое мнение», которое он высказал, будучи членом Комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков российского императора Николая II и его семьи, также нашло отражение на страницах книги.

[photo]2137[/photo]

«Кто более матери-истории ценен…»

— Эпоха Сталина, эпоха Горбачева-Ельцина… А почему в названии глав нет эпохи Хрущева-Брежнева, которую вы назвали постсталинизмом? Разве эти две исторические личности не определяли особенности того периода российской истории?

— Как бы мы не пытались уйти от проблемы «личность в истории», она постоянно напоминает о себе. Народ творит историю, но окормляет ее на разных этапах та или иная личность далеко не всегда удачно. В итоге не бывает хороших и плохих эпох. Как и повседневная жизнь, они имеют две стороны медали. Эпохи Сталина и Горбачева-Ельцина выделены как наиболее колоритные и трагические. Я не ставил задачу их полного освещения, да это и невозможно сделать в одной книге. Всей правды истории не знает никто, хотя бы потому, что источники не доносят ее до нас в полном объеме. Моя цель заключалась в том, чтобы объяснить, почему эти личности поступали так, а не иначе. Эпохи Хрущева и Брежнева определены у меня одним словом «постсталинизм» потому, что были таковыми, продолжали его линию с теми или иными отклонениями.

Не провинциальная история

— Как вы оказались на Урале, как возглавили Институт истории и археологии?

— В начале 80-х годов я познакомился с уральским историком Александром Васильевичем Бакуниным. Когда готовилась многотомная «История Урала», он пригласил меня в Екатеринбург на конференцию, посвященную истории уральского региона. Первое, что меня удивило, это огромная аудитория конференции, которая проходила в ДК культуры «Урал». Александр Васильевич попросил меня выступить с докладом. И буквально через пару лет я получил приглашение возглавить Институт истории и археологии. Не знаю, где эта идея родилась, в Екатеринбурге, или Москве, но я это связываю со своим выступлением на той конференции в ДК «Урал». И не подозревал, что после того «исторического» выступления я так плотно осяду в Екатеринбурге.

Начало Института истории и археологии пришлось на 1988 год и далее, лихие 90-е годы. В это время все разваливалось, а наш институт как-то выживал, и у него было имя не только в России, но и за рубежом. Тогда перед институтом ставились новые проблемы по сравнению с теми, что были раньше.

— Насколько высок сегодня авторитет уральской исторической школы в мировой науке?

— Мне как-то пришлось на одном из европейских семинаров в Будапеште выступать по поводу уральской школы историков. Я сказал, что ей 300 лет, и она ведет свое начало с Василия Татищева. За это время уральская историческая школа накопила огромный опыт и авторитет, наши книги издают за рубежом, в Англии, Франции, других странах. Престиж уральской исторической школы высокий, но для того, чтобы у нее был авторитет, нужно его поддерживать и на уровне общественного мнения.

— Урал давно перестал быть российской провинцией, став крупнейшим, высокоразвитым регионом страны. Насколько полно и широко отражены в трудах уральских ученых-историков роль и место этого края в российской и мировой истории?

— Регион действительно перестал быть российской провинцией. Впрочем, с моей точки зрения, начало этого процесса уходит в далекое прошлое — в эпоху Петра Великого, когда здесь трудами Демидовых и других горнозаводчиков был создан металлургический центр мировой значимости. Отсюда началась масштабная российская модернизация. Этот процесс неплохо отражен в исторической литературе, но сегодня требуется воссоздать его полную картину, чем и занимается Институт истории и археологии, готовя к изданию фундаментальный труд «Урал в российской истории».

На уральском материале нужно показывать российские закономерности. Выполнить такую работу будет непросто, но интерес к ней чрезвычайно велик. Надо менять отношение к Уралу.

— Урал, Екатеринбург — место, где расстреляли царя, где и ныне процветает уральская мафия: за рубежом такой стереотип достаточно еще живуч. Что нужно сделать, чтобы сломать такое нелицеприятное восприятие?

— Имидж Урала, связанный с гибелью здесь царской семьи, конечно, необходимо корректировать, хотя это не просто сделать, учитывая излишнюю акцентацию на ней средствами массовой информации. Во-первых, следует переключить внимание на тезис «Урал – опорный край державы», подкрепив его перманентной серией ярких интеллектуальных акций. Во-вторых, раскрыть миру подлинные обстоятельства июльской трагедии 1918 года. В последнее время на Западе все чаще и все больше появляется информации о возможности спасения части семьи. Если это подтвердится, то острота проблемы начнет смягчаться и постепенно сойдет на нет, удовлетворив ажиотажный сегодняшний спрос на нее.

[photo]2136[/photo]

Особое мнение

— Одна из подглавок вашей книги называется «Тайна века». Какая вероятность того, что тайное все-таки станет явным, если предположить, что в 2018 году будут рассекречены документы Королевского архива Копенгагена, найдены возможные секретные приложения к Брестскому договору о мире, документы УралоблЧК, документы из «баула Юровского», который он увез в Москву? Что еще необходимо предъявить миру, чтобы поставить окончательную точку в истории гибели или спасения царской семьи?

— Чтобы поставить точку в истории гибели царской семьи, нужна фундаментальная, объективная, независимая историческая экспертиза с использованием как российских, так и зарубежных источников. В первую очередь необходим официальный отчет исполнителей казни лидерам советского режима, а также дипломатическая переписка по данному вопросу с зарубежьем, компаративный факторный анализ многочисленных публикаций по проблеме. В ходе зарубежных визитов я убедился, что иного способа поставить точку в царском деле нет.

*  *  *

Когда останки царской семьи были найдены, академик Алексеев, входивший в состав правительственной комиссии, не стал подписываться под заключением коллег об их истинности, высказав собственное «особое мнение». Он настаивал, что нужно продолжить историческую экспертизу, но его позиция не получила поддержку со стороны официальных властей.

«Кто вы, госпожа Чайковская?» — одна из последних книг Вениамина Алексеева, в основу которой положены документы Госархива Российской Федерации, содержащие впервые публикуемые свидетельства приближенных к царской семье, мнения членов дома Романовых, заключения врачей, лечивших госпожу Чайковскую-Андерсон-Манахан. «Я не утверждаю безапелляционно, что ее расстреляли большевики, как и то, что она осталась жива. Это решит читатель», — говорит ученый. Во всяком случае, большой документальный массив, базирующийся на архивных материалах, дает все основания для таких сомнений по поводу официальной версии гибели царской семьи.

Куда плыть?

— В мировой новейшей истории XXI века какое у России историческое предназначение?

— Об историческом предназначении России размышлял цвет нации. Еще А. С. Пушкин задавался вопросом: «Куда ж нам плыть?». Прошло двести лет, а ответа нет, в то время как ныне почти 180 стран мира имеют свои национальные идеи (девизы), а в графе современной России стоит прочерк. Давно пора исправить эту ситуацию, Думается, что предназначение России в ХХI веке, как и в предшествующие столетия, может базироваться на ее срединном положении между Востоком и Западом (Heartland), богатейших природных ресурсах, национальной и конфессиональной толерантности, идее социальной справедливости. Однако надо иметь в виду, что самые крутые катаклизмы в истории России происходят в начале нового столетия.

Войны, социальные потрясения, экологические катастрофы… Все это Россия с лихвой испытала в двадцатом столетии. Весь век она находилась на перепутье (на пути к чему-то — по В. Далю) от одной политической эпохи к другой, не успевая адаптироваться к ним. Основные жизненные циклы поколений, в том числе и мои, почти полностью совпадали с этим перепутьем.

*  *  *

«Что было бы, если большевики в 1917 году не взяли власть в свои руки, как развивалась бы Россия в этом случае, в каком направлении и на каком уровне развития находилась бы сегодня?» Эти вопросы люди очень часто задают академику Алексееву. К сожалению, у истории нет сослагательного наклонения, и можно лишь гадать, как развернулась бы судьба российской истории в предполагаемых обстоятельствах. Но для будущего любой исторический опыт должен иметь неоценимое значение.

«Человечество предпочитает идти вперед без оглядки на свое прошлое, таящее массу грозных предупреждений для настоящего и будущего. Отсюда бесконечное повторение трагедий — новых по форме, но фактически старых по содержанию», — написал В. Алексеев в своей книге. И как тут не вспомнить другого историка, которому, правда, досталось иное временное перепутье. «История — не учительница, а надзирательница, magistra vitae: она ничему не учит, а лишь наказывает за незнание уроков». Это ординарный академик по истории и древностям русским Василий Ключевский сказал.

[photo]2135[/photo]