Есть поразительный, и очень опасный в советских условиях, факт в биографии Баниониса: свою артистическую деятельность он начал во время… гитлеровской оккупации Литвы, в труппе замечательного режиссера Юозаса Мильтиниса! То есть его старт как творческой личности состоялся еще в досоветскую эпоху, а закончился в постсоветскую… И все конвульсии и содрогания свихнувшегося век прошли через него и запечатлелись в его творчестве.

Незадолго до его смерти журналисты спросили Донатаса Юозасовича, что он все эти годы думал о происходящем (в политическом смысле). Великий артист со вздохом ответил: «Я ушел в профессию». Этот ответ — своего рода иероглиф и эпиграф к целому поколению творцов, к которому могут быть отнесены горькие строки А. Галича: «Предоставлено им вроде литера — кому от Сталина, кому от Гитлера». Это было поколение гениев, бывших внутренне свободными, но живших в атмосфере тотальной несвободы и практической невозможности какого-либо прямого протеста.

Таков был, например, Шостакович: он шел в жизни на постоянные компромиссы, послушно подписывал все «партийные» манифесты и воззвания (за что его обвиняли и обвиняют в трусости!) — и в своих титанических музыкальных произведениях дал такую потрясающую картину внутренней «энцефалограммы» мира, какую не даст даже самое правдивое историческое исследование. Таков же и случай Баниониса: лояльный советский «творческий работник», член КПСС — и супергениальный творец, воплотивший в созданных им образах «неотцензуренные» миры.

Во-первых, это миры «западные». Не секрет, что в Советском Союзе прибалтийских актеров постоянно приглашали на роли «людей оттуда» — что было логично: Прибалтика вся целиком была и оставалась до самого конца СССР «краем оттуда»… Почти все образы Баниониса — это люди, воплощающие собой западный мир не только по происхождению, но и культурно: иезуит Флориан Босяцкий («Житие и вознесение Юрася Братчика»), итальянский полярник Марьяно («Красная палатка»), мистер Мак-Кинли («Бегство мистера Мак-Кинли»), немецкий журналист Фердинанд Люс («Жизнь и смерть Фердинанда Люса»), адвокат Джерми («Никколо Паганини»), даже пастор-покупатель в рязановской комедии «Берегись автомобиля»…

А во-вторых, образы Баниониса — образы общечеловеческие, воплощающие в себе вечные нравственные проблемы и раздираемые «проклятыми вопросами» бытия. Вспомним первую роль, сделавшую артиста звездой — Вайткус из «Никто не хотел умирать» В. Жалакявичюса: бывший «лесной брат», потом ставший председателем колхоза (прекрасно зная, что это — должность для смертника) и принимающий пулю от своего бывшего командира по антисоветскому подполью. Кто он — герой или предатель; и для кого — предатель, а для кого — герой? Все относительно… Или Эдуард Стауниц из «Операции «Трест»: фанатичный и несгибаемый борец с «красным миром», не знающий пощады — и отчетливо знающий, что для его поколения борьба не может кончиться удачей… А герцог Олбени из козинцевского «Короля Лира»? Человек кристальной честности, вынужденный во имя защиты родины поднять меч на своего короля — и внезапно прозревающий, что играл жалкую роль марионетки в руках абсолютно безнравственных людей: собственной жены и ее любовника. Здесь же и трагический бизнесмен Савва Морозов, оказавшийся в адском разломе миров («Красный дипломат»), и Взрослый из «Маленького принца», озвучивающий самые горькие и одновременно вселяющие надежду земные истины… Вряд ли стоит напоминать о самой вселенской, самой «космической», в прямом и переносном смыслах, роли Баниониса — Кельвине из «Соляриса» А. Тарковского: такой «работы на разрыв», такого поистине «достоевского» постижения и воплощения сотрясающих человека внутриличностных конфликтов вряд ли еще встретишь в истории советского кинематографа. А философская рефлексия героя Баниониса о человечестве, его финальное размышление вслух о перспективах мира стоит целых томов, написанных великими светочами…

Он был великим сыном Литвы. Он воплотил в советском искусстве Запад. И он в нынешнем «расщепленном мире» представлял Общечеловеческое. 

[youtube]kooZ8pqcdMs[/youtube]