Многие современные историки и писатели (начиная с Ю. Дружникова, долгое время исследовавшего этот трагический эпизод) вообще не убеждены, что в «деле Павлика Морозова» была политическая составляющая. Не исключено, что развернувшаяся в уральском селе внутрисемейная трагедия была обычной «бытовухой», что несчастный мальчик просто стал ее жертвой. Но здесь как раз тот самый случай, когда важна не столько первооснова, сколько порожденная ею и зажившая собственной жизнью «виртуальность».

В грандиозной советской мифологии «зарезанному младенцу» суждено было сыграть роль особую. Во-первых, Павлика представили как жертву классовой борьбы, как мученика коллективизации, павшего от руки «кулаков». И вот уже во всех школьных учебниках появились стихи С. Щипачева: «Поздно — теперь никуда не уйдешь! В сердце кулацкий вонзается нож… Что же молчишь ты, родная тайга? Нет, ты не скроешь, не скроешь врага!». А во-вторых, что самое страшное — на котурны был поднят эпизод, в подлинности которого историки особенно сомневаются — факт доноса сына на отца. Причем трактованный не как ужасный моральный излом, а как подвиг и пример для подражания. Настолько, что в СССР появилась… целая серия региональных «Павликов Морозовых — Коля Мяготин в Кургане, Кычак Джакыпов в Киргизии… По жесткой констатации Галины Вишневской, «появляется достойнейший образец — двенадцатилетний предатель Павлик Морозов, «геройски павший в классовой борьбе», удостоенный за свое предательство памятников, портретов, прославленный в песнях и стихах, на которых будут воспитываться следующие поколения.

А ведь эта «мутация» — отнюдь не единственная в данной системе координат! Если мы посмотрим раннюю советскую литературу, то увидим — там постоянно поэтизируется мотив отречения от родных и даже их убийства во имя «правильной» идеи! В «Любови Яровой» К. Тренева жена выдает мужа на расстрел; в «Донских рассказах» М. Шолохова и «Барсуках» Л. Леонова брат убивает брата (у Шолохова — еще даже и отца); в «Сорок первом» Б. Лавренева девушка расстреливает любимого… Это здесь — императив! Прямо как в известной клятве опричников: «Отрекаюсь от рода-племени, от отца-матери; клянусь не знать никого, кроме государя». Вряд ли можно найти более красноречивый пример той жуткой этической катастрофы, в которую режим ввергал страну и народ. Кстати, в Третьем рейхе у нашего Павлика существовал практически полный идеологический двойник — Герберт Норкус, гитлерюгендовец, погибший (в столкновении с коммунистами, разумеется), что совсем мистично, в том же 1932 году…

Поскольку Павлик Морозов был советским «местночтимым святым» на Урале — естественно, в публикациях «Уральского рабочего» он просто обязан был занять «почетное» место. А вот какое и с какими «вариациями» — сейчас увидим. Сенсации начинаются сразу же, при первом знакомстве с архивами. В сентябрьских номерах газеты (напомним, что «пионер-герой» погиб 3 сентября) никакой информации об этом событии нет. Вообще никакой! Первая газетная публикация в «УР» о сем деле — в номере от 19.11.1932г. (статья В. Мора, без фотографий): по горячим следам. При этом в сентябре материалы публиковали «Пионерская правда» и «Тавдинский рабочий». На следующий, 1933 год — статей нет ни в день рождения Павла (14 ноября), ни в день его гибели. И в 1934 году, в эти памятные даты, нет. О чем угодно пишет «УР»: клеймит «врагов народа» («Прекратить либеральничанье с врагами народа!») и «саботажников («Разгромить саботаж перевозок хлеба, угля, овощей!» — призыв от 06.09.1933г.) — но ни слова о том событии, которое впоследствии раздули до общесоветских «небес».

Нужно было время, чтобы идеология и образность мифа полностью сформировались… В каждую круглую дату (15, 20, 25, 30, 40, 50 лет со дня убийства) 3 сентября появлялась пространная статья с фотографиями «фигуранта» или снимками его монументов. Интонация публикаций — стандартна и напыщенна: «Не как сын, а как пионер я требую привлечь моего отца к суровой ответственности!» (03.09.1952г.), «Верный своему пионерскому долгу, Павел разоблачил отца» (03.09.1957г.), «Против ненасытных кулаков-богатеев выступили первые пионеры деревни во главе со своим вожаком Павликом Морозовым» (03.09.1982г.)…

И вот — финал; грустноватый, но закономерный. Кончилась советская эпоха, канул в историю СССР — и громкий миф о «пионере-герое» тихо угас. 3 сентября в газетах от 1992 и 1997 гг. ничего по этому поводу не напечатано. И только в номере от 03.09.2002г., к 70-летию случившегося, появилась небольшая статья Елены Мационг «День гибели братьев Морозовых», где сказано: «Многие и по сей день продолжают спорить: кто он — герой или предатель? Между тем земляки Павлика Морозова убеждены, что это была пусть жестокая, но все же семейная трагедия. Идеологическую, политическую окраску она получила в угоду времени». Именно так, и лучше это признать поздно, чем никогда.

Прикоснуться к истории «Уральского Рабочего» можно уже сейчас в iPad- приложении iАрхив и на сайте iarchive.uralsky-rabochi.ru