Проект поправок к трудовому законодательству уже вызвал среди российских ученых волну непонимания.

— Мера очень несвоевременна, поскольку отечественная наука, которая и без того разваливается, сегодня держится именно на тех самых «мастодонтах», — считает профессор, доктор физико-математических наук, директор Уральского Центра коллективного пользования «Современные нанотехнологии» Владимир Шур. — О компетентности и профессионализме человека нужно судить не по возрасту, а по результативности его научной и административной работы. Сегодня эффективность деятельности ученого поддается объективной оценке через количество научных статей, индекс цитирования, участие в конференциях, выигранные гранты и т. д.

По мнению Владимира Шура, чем старше руководитель, тем он более авторитетен в научном мире: на его «имя» едут заграничные коллеги, под него выделяются деньги тех или иных фондов и организаций.

— Мера направлена на движение кадров, которое, по идее инициаторов, должно бы привести конкретный институт и науку в целом к прогрессу, прорыву и открытиям, — говорит ученый секретарь Института философии и права УрО РАН, ответственный за аспирантуру и докторантуру, кандидат политических наук Виктор Мартьянов. — Однако это не совсем верно: ротация рискует стать механической, навязанной, которая вряд ли улучшит научную эффективность института. Молодой руководитель может оказаться активным, талантливым, но — малоизвестным в научном сообществе. А на имя и авторитет ученому приходится работать очень долго.

Как отмечает Виктор Мартьянов, 65 — не тот критический возраст, который требует покидать место у руля: плохим капитаном можно быть и в 40, и в 70. К тому же, у людей старшего возраста перед молодыми есть весомое преимущество: хорошее знание системы и ее проблем изнутри, жизненный опыт, стратегическое понимание, куда и как двигаться.

— Жизненная энергия и интересы молодого человека будут направлены, скорее, на удовлетворение собственных потребностей, нежели на благо организации, — говорит Владимир Шур. — Не всегда учитывается, что руководить — не столько организаторский и административный, сколько творческий труд: нередко вся работа лаборатории держится лишь на горячем, почти фанатическом интересе конкретной персоны, без которого структура рухнет.

— В конце концов, человек рассчитывает свои силы, когда он может нести на себе бремя научной и хозяйственно-административной работы, а когда нет, — уверен Виктор Мартьянов. — В этом случае он сам, конечно, покидает пост, своевременно подготовив себе преемников. Хуже, если новых руководителей будут назначать: они не в столь полной мере будут осведомлены о тонкостях и нюансах работы той или иной научной организации.

Тем не менее, есть в предписании сверху и толика рационального: с возрастом многие становятся ретроградами, теряют гибкость мышления и взглядов на мир, да и профессиональную деформацию никто еще не отменял.

— Мышление у людей старшего возраста, может быть, не столь гибкое, но этот недостаток компенсируют огромный опыт, знания и ясный ум, — уверена замдиректора по научным вопросам института экономики УрО РАН, доктор экономических наук Юлия Лаврикова. — Если мы говорим об экономике, то те основы, которые были заложены в науку в 30—50-е годы, гораздо более глубоки, чем современные методы, и ученые старшего возраста учат молодежь быть менее поверхностными. К тому же, задача руководителя от науки — создать максимально комфортные условия для работы своего коллектива, а не подчинять и подавлять.

Стоит отметить, что директору Института экономики УрО РАН Александру Татаркину уже 68. Если верить поправкам в Трудовой кодекс, ему уже полагается должность в соответствии с квалификацией (президент, научный советник и т. п.), а в отдельных случаях, по ходатайству научной организации, руководство могут продлить до 70-летия.

Пока же одновременно с руководством института академик Александр Татаркин работает председателем Объединенного ученого совета по экономическим наукам и председателем Совета Отделения по Арктике, возглавляет тематический журнал. Большинство же подразделений института, по словам Юлии Лавриковой, действует под управлением ученых в возрасте от 35 до 50 лет, 37 % от всего коллектива в принципе молодые. Но это — счастливое исключение. Большинство направлений отечественной науки испытывают острейшую потребность в молодых и талантливых кадрах.

— В моей лаборатории нет ни одного (!) доктора наук, — рассказывает Владимир Шур. — Я успел подготовить 20 кандидатов, но многие уходят из науки из-за жизненных ситуаций. У нас в принципе, учитывая демографическую дыру в прошлом веке, на данный момент в научной сфере присутствует либо старшее поколение, либо еще слишком молодое — среднего звена, от 40 до 50-ти практически нет. В частности, в экспериментальной физике.

В США, откуда скопирована инициатива возрастного ценза, с этим проще. На Западе, по мнению Владимира Шура, ученых в разы больше, и смена попросту успевает подрасти. Да и поддержка работы ученого сообщества со стороны государства не хилая. У нас же наука если и развивается, то в так называемых «горячих точках» — Москве и ее окрестностях. Чем от столицы дальше, тем условия хуже. На Урале с этим еще более-менее.

— Я 1945 года рождения, и считаю, что максимально раскрылся как ученый лишь после 50-летия, продолжая двигаться сам и развивать физику в темах своих сотрудников, — говорит Владимир Шур. — Наука — не та область, где все происходит быстро, и здесь вполне реально сделать открытия и в 80, и в 90 лет.

Как отмечают геронтологи, мозговая деятельность людей, занимающихся наукой, действительно отличается от работы среднестатистического мозга. С возрастом она не затухает, а даже увеличивается. Сохраняется и здоровье. Во всяком случае, отмечают медики, продолжительность жизни ученого напрямую зависит от его деятельности и достижений.

ФАКТ

Один из самых ярких показателей эффективности работы ученых в возрасте — получение Нобелевской премии. Например, советскому химику Николаю Семенову награду присудили в 60 лет. Отечественный физик Игорь Тамм получил ее в 63 года (соавторам открытия Павлу Черенкову на тот момент было 54, Илье Франку — 50). Ярчайшая фигура в мировой физике Жорес Алферов был удостоен премии в 70. Петр Капица — аж в 84. На момент вручения престижной награды российским физикам Алексею Абрикосову и его соавтору Виталлию Гинзбургу было 75 и 87 лет соответственно. Самый пожилой лауреат — американский химик Раймонд Дэвис, удостоенный премии за создание нейтринной астрономии в возрасте 88 лет.