Такой приговор означал, что человек становится натуральным изгоем со всеми вытекающими отсюда последствиями. Потому что — «Коллектив всегда прав!». Это, кстати, родовая черта того состояния общества, которое Маркс назвал «азиатским способом производства» и которое построили в СССР под ложным названием «социализм»: в таковых сообществах община — все, индивид — ничто…

Практика «воспитания коллективом» в СССР существовала с первого и до последнего дня существования. И тысячекратно прав был Солженицын, когда написал: «До смерти человека можно довести и профсоюзным собранием» — доводили, причем многократно, и самых лучших людей России. К слову сказать, в анекдотах советской эпохи этот момент был много раз обыгран. Скажем, как в разных странах жена удерживают при себе мужа? В Италии — страстностью, во Франции — сексуальным мастерством, в Германии — порядочностью и домовитостью, а в СССР — парткомом… Или так: попали трое — француз, американец и советский — на остров к людоедам, те уже собрались покушать, но поставили беднягам условие: «Угадаете, чего у нас нет, — отпустим». Француз подумал, что у них нет таких женщин, как в Париже: ему показали полный гарем и съели. Янки решил, что у них нет столько денег, сколько в Нью-Йорке: ему показали золотой каньон и съели. Советский спрашивает вождя: «А у тебя местком или партком есть?» Каннибалы перерыли весь остров, не нашли ничего — и отпустили советского. Тот на прощание говорит вождю: «Чудеса: у тебя ни месткома, ни парткома нет — да где ты так людей жрать научился?»

Тематика о подобных мероприятиях была тогда в прессе самым заурядным явлением, и публикации «Уральского рабочего» не составляют исключения — можно наугад взять любой номер за любой год и месяц (с 1920 по 1990 годы) и просто бегло пробежать глазами: гарантирую — «улов» будет обязательно! Не в том смысле, что будут описываться именно партийные, комсомольские или профсоюзные собрания, а именно в плане постоянного педалирования концепта о «воспитании коллективом» и даже приоритете подобного воспитания перед всеми иными методами воздействия. Причем степень всеохватности данного макрофеномена, его способность объять чуть ли не все сферы жизни просто потрясает.

В 20-е годы данная тематика еще довольно безобидна — свирепые сквозняки будущей сталинской империи еще пока дуют издали, еще безобидно. Так, в номере от 10.08.1927 на 4-й странице помещен «подвал» под заголовком «Школа — семья — ребенок», где идет речь об «общегородском собрании работников и рабкоров» системы среднего образования Свердловска. Шутки, однако, в сторону — концепт статьи уже предельно узнаваем: коллектив всегда прав, воспитание есть процесс коллективный.

А вот номер от 06.05.1931 — уже и стилистически стопроцентно «наш», все знакомо до боли: «резолюция общегородского собрания ударников и работников печати» клеймит позором «классовых врагов» и «вредителей», требует крови и скальпов, к статье приложена весьма красочная карикатура. Это именно та атмосфера, из которой будет вырастать Большой Террор — и в ней индивидуальному мнению, причем не обязательно протестному, места быть не может: «индивидуалиста» растопчет даже не карательная машина, а праведный гнев «коллектива»… Причем в публикациях такого рода видно отчетливое стремление именно к репрессивной методике коллективизма — примером может служить так называемая «черная доска» из номера от 09.05.1931, где конкретные люди выставлены на всеобщее поношение в самом прямом смысле слова.

Тематика таких статей варьируется в зависимости от конъюнктуры времени. Вторая половина 30-х годов со всей естественностью поднимает в отчетах о собраниях волну шпиономании и «пятиминутки ненависти». В публикациях военных лет превалирует «принуждение к патриотизму», требование от коллектива к «выполнению и перевыполнению» (выпуск от 10.07.1941). В послевоенные и особенно в хрущевские годы тематика расширяется, но и снижает градус накала: тема идет не «вглубь», а «вширь». Например, явственно видно стремление вывести из «поля интимности» личную жизнь человека, «превратить личное в общественное». Вот в номере от 12.12.1969 — статья «Октябрина», где основная идея — жизнь как производство и производство как жизнь. Просто вспоминаешь стихи пролеткультовского поэта В. Кириллова, который на полном серьезе писал: «Обнимаю машину — упругие части ее»… Немало и материалов на тему об «аморалке» отдельных «несознательных»: прямо как в еще одном известном анекдоте — на собрании сообщается, что товарищ Иванов спит с чужой женой, а из зала кричат: «Подробностей!». Тут же — коллективное поношение протестантов-евангелистов (статья «Святая паутина» от 16.06.1960): как там насчет статьи Конституции о свободе совести, ау? Естественно, постоянная тематика — коллективное клеймление «проклятых империалистов», типа подшивки от 11.06.1967, полностью посвященной Шестидневной войне на Ближнем Востоке. Ну и, конечно, «народ и партия едины»: это — стандартная тема коллективных «магических заклинаний».

Своего рода карикатурный финал всей тематической эпопеи — маленькая статья «А виновники в стороне» в номере от 07.07.1987, уже в горбачевскую эпоху. Просто маленькая цитата от лица небольшого коллектива, без всяких комментариев: «Читаем в газетах о перестройке тут и там и очень завидуем. Потому что в нашем цехе народного потребления Богословского алюминиевого завода перестройкой, как говорится, и не пахнет»…

[photo]1846[/photo]