Говорить людям правду — занятие неблагодарное: «возвышающий обман» для большинства определенно предпочтительней «низких истин»… Поэтому тот художник, который в своих сочинениях затрагивает «болевые точки», вряд ли может рассчитывать на безмятежное существование — «возмутителей спокойствия» не жалуют ни обыватели, ни сильные мира сего… И это еще больше возвышает «безумство храбрых», вступающих на сей тернистый путь, — таких как Борис Васильев.

Тем более что сферой эстетических интересов писателя была история в самом широком смысле слова — герои романов и повестей Васильева живут и действуют на фоне больших потрясений и катастроф, которыми так богато историческое прошлое России. Этот «участок» для писателя — самый «заминированный»: всегда на пути авторского замысла встают трафаретные препятствия в виде официозных штампов, «патриотических» предрассудков, «комфортных для обывателя мифов» (слова А. Сахарова), а то и откровенных псевдоисторических фальсификаций, целенаправленно внедряемых «сверху». И тот, кто осмелится сказать правду, рискует очень многим.

Еще школьником прочитав исторический цикл Васильева «Были и небыли» (посвященный судьбе членов конкретного русского дворянского рода, оказавшихся в пламени русско-турецкой войны 1977—1978 гг.), я был поражен, насколько резко авторский взгляд на проблему контрастировал со всем тем, что мы знали о той войне из официальных источников. Никакой помпезности, никаких деклараций насчет «братьев-славян» и «освободительной миссии». И это при том, что герои романов Васильева сражаются и погибают именно за идеалы «освобождения братьев-славян». Просто писатель, сам школьником-добровольцем ушедший на Великую Отечественную войну и расплатившийся тяжелейшей контузией, постиг жестокую истину: война — пусть тысячекратно справедливая — все равно остается адской смесью крови, грязи и бесчеловечности. Это — единственная истина, все остальное — вольная или невольная ложь. А на ложь писатель права не имеет — иначе он перестанет быть художником, «продаст свою душу лукавому» и расплатится потерей таланта…

Эта высокая этическая планка — неизменная составляющая всего литературного наследия Васильева. Повесть «В списках не значился» — не только рассказ о подвиге последнего защитника Брестской крепости, но и годами замалчиваемая правда о страшной и позорной стилистике разгромного лета1941 года. «Завтра была война» — пронзительный групповой портрет поколения юных, на пороге жизни принявших на свои плечи войну (и почти поголовно сгоревших в ней), и одновременно — диагноз поразившей страну смертельной болезни сталинизма.

Наконец, самое пронзительное произведение Васильева, сделавшее его знаменитым, — «А зори здесь тихие»: поразительно, как советский официоз, не скупившийся чествовать писателя за этот шедевр, в упор не заметил совершенно «диссидентской» содержательности повести. Ведь здесь самое главное — не только и не столько пафос защиты Родины, сколько вложенный в уста старшины Васкова страшный вопрос: почему не сберегли таких как Рита, Женя, Лиза, Галка и Соня? Почему вообще эти девочки вынуждены были делать кровавую мужскую работу? И в результате — крамольное для тогдашнего СССР сомнение в «священных истинах», осознание порочности методов ведения войны…

Такая высокая честность дорогого стоит. И в вечной борьбе добра со злом, правды против лжи — проза Бориса Васильева вновь на переднем краю.