Подводя итог трудовой четверти века, Федор Николаевич далек от оптимизма.

— В этом году я выхожу на заслуженный отдых, но на пенсионное пособие вряд ли проживу. Вдвоем с супругой-пенсионеркой на оплату квартиры, может, и наскребем, а ведь еще на еду нужно. А фермерская пенсия из-за несовершенства законодательства — мизерная, у меня и тысяч моих коллег по стране выпало из стажа целое десятилетие. Закон о фермерских хозяйствах, который вышел в начале 90-х, обязывал нас, фермеров, платить в Пенсионный фонд со своих доходов. Но в то время у нас и доходов не было. Отчеты, которые мы сдавали каждый квартал в налоговую инспекцию, это подтверждали. Лет десять спустя, где-то в 2002 году, наверху спохватились и взялись приводить закон о фермерских хозяйствах в соответствие с пенсионным законодательством. А сегодня нам в ПФ говорят — вы не платили взносы в свое время, а значит и в стаж вам эти годы не войдут. И запись есть в трудовой книжке, и отчеты об отсутствии доходов сохранились в архивах, и в министерство мы много раз обращались с этим вопросом. А воз и ныне там! Были и обращения в Госдуму, многие фермеры обращались и в суды — безуспешно.

На вопрос, как получилось, что целое десятилетие хозяйство работало без всякой прибыли, Федор Николаевич отвечает коротко: «Перестройка была».

Он вспоминает 1989 год, когда в поисках путей выживания ему вместе с двумя товарищами пришлось заняться пчеловодством. Создали кооператив, все оформили по правилам, но уже через год поняли, что работают себе в убыток.

 — Это ж не юг, где пчеловоды каждый год с медом! — объясняет фермер. — У нас на Урале год медоносный, два — нет. Напарники тогда ушли, а я создал свой кооператив, потому что как-то сразу начал чувствовать пчел и понимал, что им нужно. Но в 1992 году пришлось закрыть и этот кооператив. Доходов не было. А так как в то время у меня двое детей были еще маленькие, пришлось искать другую возможность заработка. Ушел в сельскохозяйственный кооператив «Приозерный».

В «Приозерном» вскоре стали делить землю между членами СК. Получилось порядка 30 га на каждого. Большинство крестьян снова вошли в кооператив, но уже со своими паями, чтобы вместе вести хозяйство. Вот тогда Потапкин вместе с нынешним напарником — Кутузовым и выделились в собственное крестьянское хозяйство.

— Официально мы зарегистрировались 1 июля 1992 года. Что только не попробовали за эти годы: молоком занимались, свиней выращивали. Потом взялись за разведение овец романовской породы, собирались оборудование покупать, чтобы шкуры выделывать. Хорошо, что не купили, — поняли, что это утопия. Потому что любое производство в сельском хозяйстве — в убыток. Для каждого вида сельскохозяйственной деятельности нужна какая-то техника, агрегаты для обработки. А окупаемость — что овощей, что зерновых — практически нулевая. Не случайно в Артемовском из 74 фермерских хозяйств осталось семь.

— Почему вы все-таки не бросили это занятие?

— А как бросить? У меня бы совести не хватило пойти на биржу, раз я здоровый человек. К тому же мы надеялись на лучшее, верили, что к сельским труженикам повернутся, наконец, лицом. Когда начинал фермерствовать, мне за сорок было, к концу перестройки — уже к пятидесяти. А сейчас тем более поздно профессию менять.

Фермеров-первопроходцев и правда немного осталось в Артемовском. А из молодых, начинающих так вообще один — сын фермера Сергеева, который, как и Потапкин с Кутузовым, до сих пор крестьянствует.

 — Начинали Сергеевы вдвоем, два брата, — рассказывает Федор Николаевич. — Потом был неурожайный год, а они кредитов набрали. Почти разорились, и один брат отказался от крестьянского труда, другой остался. Сын старшего Сергеева взялся за фермерство — грант выиграл на разведение крупного рогатого скота. Они тоже много чем пытались заниматься, искали возможность выживать.

Самый больной вопрос у нынешних фермеров — реализация. Федор Николаевич опять вспомнил про овец, вернее, про шкуры, которые собирались выделывать.

 — А куда сырье реализовывать? Технологической цепочки нет. Это только самим строить еще и пошивочные цеха или валяльный цех. Раньше государство заготконторы по всей стране размещало. А сейчас каждый фермер в свободном плаваньи. Имелась бы возможность у фермеров сдавать продукцию или ее часть государству — другое дело, была бы хоть минимальная уверенность в завтрашнем дне. А так времени не хватает на то, чтобы заниматься еще и поиском рынка сбыта. Перекупщикам сдаем за бесценок.

Оценивая развитие фермерского движения за четверть века, Федор Потапкин отметил только один положительный момент — сегодня фермеры производят примерно 20% всей сельскохозяйственной продукции в стране. Но перспективы оптимизма не вызывают: более 70% фермеров — люди в возрасте от 40 до 60 лет. Молодых — до 25 лет — всего 2%.

 — Чтобы начать сегодня заниматься фермерством, нужно обладать изрядной долей авантюризма, — утверждает мой собеседник. — Как технику купить? Быстрее умрешь, пока выплатишь кредиты, которые за нее заплатил. 22 года назад мы с Кутузовым собирали агрегаты из запчастей и за счет этого как-то выживали. Только недавно начали более-менее новую технику покупать. А потом 7 лет платили за первый комбайн, 5 лет платим за второй. Еще по трактору купили. И мы все время в долгах. Каждый год берем ссуду на весенне-полевые работы — на закупку удобрений и так далее. Но эти деньги осенью вернутся. А вот долгосрочные кредиты на технику — тяжелая нагрузка.

Картина складывается действительно грустная. Нынешняя молодежь вряд ли выберет профессию фермера. Потапкин с Кутузовым, у которых самое крупное крестьянское хозяйство в районе — 600 га на двоих, с посевной до уборочной редко когда выспаться успевают: вкалывают от зари до зари.

А тут еще такая, как выразился Федор Николаевич, «загогулина» с выпавшим из стажа десятком трудовых лет. Обидно…