Читаешь страницы старых выпусков газеты, и как будто слышишь голос героини «Интердевочки» в исполнении Елены Яковлевой: «Я — женщина, или где?..». 

Именно «женщины» в мире тогдашних печатных СМИ найти практически невозможно, и «УР» не составляет исключения. Все абсолютно предсказуемо: «освобождение женщины от капиталистических уз» обернулось тотальной гендерной аннигиляцией, уничтожением женского начала как такового. Вернее, женственность как феномен возвращалась к жизни крайне сложными окольными путями, и это находило свое отражение в практике прессы.

Но есть и еще один выразительный аспект — стилистика статей «Уральского рабочего» на данную тему. Как в калейдоскопе, меняются ленинская, сталинская, хрущевская, брежневская, горбачевская эпохи — а интонация и особенно «визуал» печатной продукции заставляют вспомнить известную «перестроечную» песню: «И ничего не происходит…».

Вот перед нами номер от 1 февраля 1924 года. Почти все публикации, естественно, о смерти Ленина; единственное упоминание о женщине — портрет Н. К. Крупской с характерной формулировкой: «Жена, помощница, соратница». Именно так, почти буквально в аналогичных выражениях будут писать о женщинах еще лет 30, и никак иначе… Единственное эксцентричное отступление от трафарета (в том же номере) — сатирическая заметка «Охотники до плясок», где сообщается следующая изумительная информация. В детском доме города Ишима воспитательницы Каменецкая, Лукиянчикова, Киряковская и Евсеева демонстративно ушли с детского вечера, потому что «комсомольцы и политруки» (так в тексте) уговорили детей не танцевать, а заняться играми (а воспитательницы хотели «подвигаться»)…

 И эта матрица — трактовка женщины как «соратницы» и бичевание «буржуазных пережитков» — станет стандартной. В номере от 20 февраля 1924 года две публикации с «женским» уклоном: статья А. Луначарского «К международному дню работниц» и информация о суде над студентом Терпигоровым, который… заразил сифилисом жену, ребенка и няньку, а также семью последней…

А вот на дворе — 30-е годы, «уже начали задувать свирепые сквознячки сталинской эпохи» (великолепная цитата из мемуаров Надежды Мандельштам). Номер от 2 марта 1930 года — маленькая, но выразительная заметка: «Тов. Кулагина — одна из худших работниц закройного цеха Лысьвенского завода… комсомолец (именно так, в мужском роде. — Д. С.), но весьма небрежно относится к работе»… В номере от 10 марта 1933 года «в огородсовхозе Тагилстроя ударницы Лимакова и Власова поливают огурцы в парниках» (приложен рисунок сего действа) — и на сем «женский аспект» исчерпан… В газете от 20 февраля 1938 года помещены фотографии редактора Косулинской стенгазеты мехлесопункта Е. А. Ивановой и инструктора пермского горкома К. В. Котельниковой; в выпуске от 14 июля 1938 года — фото «лучшей активистки по реализации Займа Третьей Пятилетки» (все с большой буквы. — Д. С.) колхозницы М. М. Стихиной и «лучшего сельского агитатора деревни Быково Сухоложского района» А. М. Захаровой. Везде тиражируется трафаретный образ: плебейского вида баба (иначе не скажешь), лишенная всяческих намеков на женственность — и визуально, и социально…

Изменение образа, как это ни парадоксально, происходит только с началом Великой Отечественной войны. На второй же день, в номере от 23 июня 1941года появляется статья с показательным названием «Мать-патриотка»: образ Матери чуть ли не впервые вернулся в печать… В номере от 13 мая 1942 года — совсем ноу-хау: портреты выдающихся деятельниц художественной интеллигенции — Г. Улановой, Н. Дудинской, Т. Вечесловой. Впрочем, если сравнивать с советской наглядной агитацией тех лет (где можно наблюдать даже эротические мотивы), следует признать: радикальной стилистической смены не произошло.

 …Приходит время «оттепели», зазвучали новые «напевы» — но стилистика публикаций «УР» почти не изменилась. Вы не найдете тут упоминаний о «стилягах», о реально сменившейся моде, о зазвучавшей в литературе новой «женской» нотке (например, в «лейтенантской прозе»)… Только одно событие вносит на страницы газеты некоторую «модуляцию»: это репортажи с Международного фестиваля молодежи и студенчества в Москве. В номере от 17 августа 1957 года на фотографиях — множество живых женских лиц (причем в большинстве своем — иностранных, из стран Азии): в этих визуальных образах чуть ли не впервые прорывается что-то от настоящей, «неотредактированной» жизни…

И совсем показательны «перестроечные» номера. Читаешь выпуски от 12 марта 1988 года, 5 июня 1990-го, 22 июня 1991-го — и впадаешь в ступор: что в те времена происходило в СССР, никому объяснять не надо, а на страницах «УР» — абсолютно та же стилистика, что и 20—30 лет назад! Нет, конечно, что-то новое появляется: в июньском номере 1990 года есть очаровательное фото юной невесты (сама женственность!), в газете от 5 июня 1990-го — портрет знаменитой и любимой всем городом артистки свердловского Театра музыкальной комедии Риммы Антоновой. Но это — капля в море. Показательно, например, что по-настоящему эпохальное событие в истории отечественной «гендерной революции» — первый в СССР конкурс красоты (проводился в Москве с 1988 года) — не нашел отклика у тогдашних авторов «УР». Похоже, имела место натуральная идеологическая перестраховка…

[photo]1558[/photo] 

Прикоснуться к истории «Уральского Рабочего» можно уже сейчас в iPad- приложении iАрхив и на сайте iarchive.uralsky-rabochi.ru