И уже через несколько лет главной проблемой семьи стало то, что юный Наркиз Чупин много читал книг исторических и литературных, завел небольшую труппу из любителей театра, которою разыгрывались модные пьесы, а после этого ходил по местным кладбищам и… списывал надписи с надгробных памятников.

А в 1848 году, окончив местную гимназию одним из лучших, Наркиз Константинович уезжает в Казань изучать в университете гуманитарные и естественные науки. Там он получил прозвища «полигистор» и «энциклопедист». Прозвища были не случайны. В 1851 году юный Чупин напечатал свою первую библиографическую работу «Обозрение книг и журнальных статей, заключающих в себе географические и статистические сведения о Казанской губернии». Казалось бы, что здесь особенного. Но именно эта работа стала первым русским библиографическим указателем, посвященным Казанской губернии.

За свою жизнь Наркиз Константинович создал 47 научных трудов, ставших основой изучения уральской истории. Именно он был одним из организаторов и вдохновителей первой научной организации Екатеринбурга — Уральского общества любителей естествознания. Пожалуй, главный труд его жизни, о создании которого он мечтал, был «Географический словарь Пермской губернии» — своеобразная энциклопедия Пермского края, но труд этот так и остался незаконченным.

В XXI веке для записей и заметок человек пользуется различными гаджетами. Чупин же в XIX веке для этого использовал… дверные и оконные косяки. Они, как и сами полотна дверей, которые не позволялось перекрашивать или мыть, по всей его квартире были исписаны краткими пометками: цифрами, датами, урочищами, названиями. И он прекрасно знал, где все записано.

Конечно, можно подумать, что Чупин был этаким ученым-отшельником, погруженным только в старину. Он одевался дома в старенький, аккуратно подпоясанный халат, волосы были гладко причесаны, борода подстрижена. В последние годы жаловался на недостаток зубов, но более всего на слабость зрения.

Современники же помнили его и другим. Форменный сюртук он предпочитал партикулярному платью, в его гардеробе сохранялись еще щегольский пиджак, бекеш и шляпа-цилиндр, а на письменном столе «…среди перьев, карандашей, бумаг и книг можно было заметить душистое французское мыло для бритья и даже фиксатор для волос…». В воспоминаниях одной из его казанских знакомых мы находим портрет Чупина тех лет: «Наркиз Константинович был среднего роста, с развитым лбом и вообще недурной наружностью. Говорил тихо и выразительно...».

Итак, главной страстью Наркиза Константиновича были книги. В конце 1850 годов эта «любовь» и цепкий исследовательский ум позволили обнаружить в местном горном архиве собрание старинных книг, принадлежавших основателю города, «первому русскому историку» Василию Татищеву. Да и самому Чупину удалось собрать библиотеку.

Гораздо позже, в 1905 году, через четверть века после смерти ученого «мещанин города Екатеринбурга» Владимир Чупин оформляет на имя «статского советника Онисима Егоровича господина Клер» доверенность, в которой разрешает ему «продать библиотеку почетного члена Уральского общества любителей естествознания усопшего Наркиза Константиновича Чупина, хранящуюся в здании Уральского общества любителей естествознания» в общественную собственность. Оформленные на бланке галантеpейного и писчебумажного магазина Захо в Екатеринбурге опись книг и сами издания, коих более 1200 наименований, ныне хранятся в собрании Свердловского областного краеведческого музея.

Упомяну и тот факт, что при жизни Наркиза Константиновича книгами активно пользовались. По субботам в «литературные вечера» гости садились за раскрытый ломберный стол хозяина, потом кто-нибудь брал книгу, разбирали прочитанное, долго и горячо спорили. Финалом таких вечеров служила обыкновенно неприхотливая закуска с водкой, но, как вспоминали гости, «кутежей не было». Единственное, что раздражало посетителей его квартиры, — они никак не могли найти свободный стол, на котором можно было бы разложиться с письменными принадлежностями или поставить закуску для гостей. Везде виднелись горы книг и бумаг, иногда под толстым покровом пыли.

Скажем прямо, главный преподаватель Урала середины XIX века не отличался любовью к чистоте. В его квартире, находившейся в здании Мужской гимназии (ныне — гимназия № 9 на проспекте Ленина) постоянно курили, но пепельниц нигде не было видно, а валялись вместо них на столах и на окнах медные пятаки и трехкопеечники с возвышавшимися на них грудами пепла и с сигаретными окурками, недоеденной булкой, иссохшим лимоном, друзами крупных кристаллов или редким сочетанием Березовского золота со свинцовым блеском.

К слову, в Екатеринбурге того времени были популярны «Чупинские чаи» на Генеральской даче. Местный бомонд старался попасть на эти мероприятия, на которых можно было встретить много интересных людей и весело провести время. «…Когда я пришел на террасу, там уже собралось около двадцати человек молодежи. Наркиз Константинович, увидав меня, жестом пригласил садиться за стол. Терраса была освещена двумя фонарями, подвешенными к потолку, на столе стоял самовар, хлеб, масло, сыр, колбаса, позднее, появились пиво и водка… Пока пили чай, разговоры вращались вокруг городских новостей… Но вот подали водку и пиво, и Мамин-Сибиряк попросил Наркиза Константиновича рассказать что-нибудь из уральской старины…»

Еще с 1853 года, когда в «Горной городе» Екатеринбурге открылось Уральское горное училище, Чупин занял в нем место инспектора и старшего учителя. Через пять лет на Чупина были возложены обязанности управляющего Уральским горным училищем.

После его кончины жители Екатеринбурга так сказали о первом историке Екатеринбурга: «В списке крупных талантов, а тем более великих людей он фигурировать не может, но заслуги его, как способствовавшего увеличению суммы наших знаний, как человека, прорубившего своего рода окно в ту непроглядную глушь Урала, которая зовется историей последнего, не могут не быть признаны. Провинция не часто продвигает знатоков своего отечества и потому Екатеринбург вправе гордиться им и вспоминать его жизнь. Среди почти поголовно всех пожирающих жажды наживы он остался бессребреником, навстречу к личному благосостоянию и комфорту и даже к самым обыкновенным удобствам человеческой жизни он не делал ни шагу, довольствуясь тем, что судьба послала. Один полезный труд считал он достойным человеческого существования и беззаветно отдавался ему».

В ТЕМУ

В старом Екатеринбурге про Наркиза Константиновича ходили разные рассказы. Ему приписывали, например, переложение текста «Камо пойду от духа твоего и от лица твоего камо бегу», в котором описывались курьезные тогда порядки в горной администрации, но он, как действующий чиновник, старался откреститься от таких слухов.

[photo]1526[/photo]