Речь в ней об отреставрированном, обновленном питерском Доме ветеранов сцены.

В таком же доме, только не в Петербурге, а в Москве, в 1977 году закончила свои дни выдающаяся русская актриса Надежда Константиновна Петипа, четыре десятилетия прослужившая в Свердловском драмтеатре.

К сожалению, в ролях ее запечатлели лишь несколько фотографий. В 1990-х годах я еще слышала запись ее голоса в «Вассе Железновой» Максима Горького. Это была знаменитая сцена с Рашелью, в роли которой выступала главная драматическая героиня труппы Елизавета Константиновна Амман-Дальская. Премьера спектакля, поставленного Вениамином Битюцким, состоялась перед самой войной, 13 апреля 1941 года. Где теперь эта запись, кто знает — в новые времена телерадиокомитет, ею владевший, пережил неоднократные перестройки.

А Надежда Константиновна была блистательной характерной актрисой, из тех, чей талант от Бога. Выйдет на сцену — и тут уж не пропустишь ни взгляда, ни слова, ни интонации. Все отточено, ярко, неповторимо. Да и в жизни она отличалась парадоксальностью, хлесткой манерой речи. Крепкого телосложения, чуть выше среднего роста, с крупными и какими-то очень значительными чертами лица… Внешность совсем не балетная, хотя с балетом теснейшим образом связана жизнь всей ее семьи.

Она была внучкой знаменитого Мариуса Ивановича Петипа (1818—1910), основоположника балетного академизма, главного балетмейстера петербургской балетной труппы. Вместе с выдающимися русскими композиторами, включая Чайковского, он сочинил ряд блестящих балетов, вошедших в сокровищницу мировой культуры, и его балетные опусы бережно сохраняются до сих пор.

Удивительно ли, что в балет пошла дочь, Надежда Мариусовна. Окончив училище, начала работать балериной в Мариинском театре, но тут вмешалась любовь. Мужа Надежды, Константина Матвеевича Чижова, перевели на работу в Казань, и, поехав за ним, она оставила сцену. Был Константин тоже из семьи, связанной с искусством, — сын известного скульптора Матвея Афанасьевича Чижова.

Надежда-младшая, родившаяся в 1896 году в Петербурге, окончила семь классов гимназии уже в Казани и в том же 1914 году, приехав в Москву, поступила в Московское филармоническое училище по классу драмы. Играть на сцене начала через два года, еще студенткой, — служила летом актрисой третьего положения в Малаховке под Москвой. Продолжила образование в студии московского театра Суходольской и тоже выступала на сцене. В 1919 году мы видим ее в труппе Я. Южного (бывший Камерный театр), а в 1920 году известный театральный деятель Мориц Миронович Шлуглейт пригласил ее в театр, бывший Корша, где она проработала вплоть до 1924 года.

Об этом человеке стоит вспомнить уже потому, что ему суждено было сыграть заметную роль в театральной жизни Свердловска.

Уроженец Киева, по образованию юрист, окончивший Киевский университет, он выбрал делом жизни не юриспруденцию, а театр. Под псевдонимом Миронов играл в различных труппах, а в 1917—1925 годах являлся директором одного из самых крупных частных театров России, основанного Федором Коршем в 1882 году. Только вот после его огосударствления в сезоне 1925/26 года труппа постепенно начала распадаться, и в нелегкие для искусства и для страны времена Шлуглейт принял экстравагантное решение — уехать вместе с желающими его поддержать актерами на Восток, в Сибирь.

Расчет оказался верным. Когда в 1928 году в Иркутский драмтеатр пригласили работать вчерашнюю школьницу Марию Викс, будущую примадонну Свердловской музкомедии, Шлуглейт занимал ответственный пост директора объединения драматических театров Восточной Сибири (Красноярск, Иркутск) и Дальнего Востока (Хабаровск, Владивосток).

Именно в театре Иркутска Викс познакомилась с Петипа и ее мужем Борисом Рылеевым.

В 1930 году талантливого организатора М. Шлуглейта пригласили в Свердловск для формирования труппы создающегося здесь драматического театра. За ним приехала группа работавших с ним актеров, в том числе Петипа с Рылеевым. По их совету, кстати сказать, в том же 1931 году из Красноярского экспериментального театра был приглашен молодой, обаятельный Константин Максимов, быстро ставший любимцем свердловской публики.

Надежда Петипа, украсившая основное творческое ядро труппы, была неподражаема в пьесах Александра Островского — Улита в «Лесе», Феклуша в «Грозе», Сваха в «Женитьбе Бальзаминова»… Умела продемонстрировать блистательный комедийный каскад, раскрыть образ через намеренно укрупненную, порой гротесковую сценическую подробность. Но эти штрихи, детали не ставили целью смешить, а рисовали судьбу, характер. И вот уже за экстравагантными повадками ее свахи Глафиры Фирсовны из «Последней жертвы» угадывалась нелегкая жизнь человека, которому кусок хлеба не дается даром. «Лицо свахи, с носом картошкой, что-то постоянно пришептывающими губами, — читаем свидетельство очевидца, — было немного вытянуто вперед — словно лисья мордочка, вынюхивающая добычу. Эта сваха с удовлетворением принимала все — от чашки чая (дома не пить!) до дорогого подарка. Недаром на руке у Глафиры Фирсовны болтался огромный кошель-ридикюль».

Еще один броский социальный портрет — мелкая провинциальная хищница Хиония Алексеевна из «Приваловских миллионов» Дмитрия Мамина-Сибиряка. Или другой вариант небескорыстного лицемерия — графиня Лидия Ивановна из «Анны Карениной» Льва Толстого. И наконец, может быть, самая яркая роль в списке ее вершин — нелепая, никому не нужная Шарлотта из «Вишневого сада» Антона Чехова, органично соединившая яркий гротеск с драматизмом.

Успех, конечно, не приходил сам собой. Творчество Надежды Петипа — пример огромного трудолюбия и требовательности к себе. В театре помнили, как мучительно она всегда репетировала, как нервничала, если не находила нужной яркой детали. Шутили: «Пока Петипа не выберет туфель, в которых ей надо играть ту или иную роль, она просто не сможет начать работать!».

Великие театральные старики… Они не просто играли в театре — они служили ему, а потому незабвенны.