Времени не было: лечащий врач позвонил в понедельник и сказал, что состояние сына резко ухудшилось, и если она не хочет опоздать…

Забрать сына домой: дома и стены помогают — только эта мысль не позволяет Татьяне дать волю отчаянию. Но врачи в госпитале имени Бурденко предупредили, что на самолете отправлять парня нельзя, два часа в воздухе он точно не перенесет.

В главном военном госпитале страны Костя пролежал почти пять месяцев — вдвое дольше, чем служил. В армию его призвали 13 мая прошлого года. От призыва парень не косил, наоборот, говорил родным, что армейская закалка в жизни всегда пригодится. Да и служить выпало совсем рядом с домом — в войсковой части, дислоцирующейся в Верхней Пышме.

Первые месяцы службы прошли спокойно, Татьяна часто перезванивалась с сыном. Костя говорил, что хоть и скучает по дому, у него все в порядке.

— А в начале сентября сын позвонил и пожаловался, что у него сильно болит живот, — рассказывает Татьяна. — Я встревожилась: Костя — очень терпеливый мальчик, и уж если не выдержал, то действительно серьезно занемог. Спросила, чем лечат. Оказалось, что ничем — кроме угольных таблеток, которые дал сослуживец.

Татьяна стала звонить в часть. Взявший трубку майор Бузаев сказал, что ничего страшного не случилось: мол, объелся парень маминых яблок, не может пропукаться, а вы панику поднимаете.

— На самом деле майор выразился еще более грубо, а от просьбы госпитализировать сына просто отмахнулся, — продолжает Татьяна. — К тому времени я уже наверняка знала, что надо принимать неотложные меры. Моя подруга-медик по симптомам определила, что у мальчика перитонит. Диагностику провела по телефону: попросила Костю лечь на стулья и под ее диктовку пропальпировать живот. По локализации боли, по ощущениям поняла, что в брюшной полости полно жидкости. Я сказала все это майору, на что он ответил, что военврач части и без советчиков со стороны знает, что к чему.

Парень мучился три дня, ему становилось все хуже и хуже. Перепуганная Татьяна звонила то сыну, то снова начальству, требуя вызвать наконец скорую. И только когда мать пригрозила, что берет в охапку двух младших ребятишек и мчится на такси в часть, майор Бузаев уступил. Велел ротному за свой счет отвезти Веселкова в госпиталь, добавив при этом, мол, ночь они там побегают, а утром оба «получат». И пусть-де впредь не рассчитывают на посылки и свидания с родными.

В приемном покое госпиталя ахнули, когда увидели Костю: у худенького, похожего на подростка мальчишки живот выпирал, как у женщины на последнем сроке беременности. При вскрытии брюшной полости хирург обнаружил опухоль, гистологические исследования подтвердили ее злокачественный характер.

Татьяну оглушило это известие. Откуда взялась эта опухоль? И почему так стремительно пошла в рост? Тогда-то и всплыла история с «проверкой пресса», которую однажды устроил Косте один из сослуживцев.

Вот как излагает события тот самый сослуживец — Спартак Ежов (цитирую постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, внесенное следователем-криминалистом военно-следственного отдела по Екатеринбургскому гарнизону В. Мазуриком).

«В конце июля 2011 года в расположении казармы батальона связи я проходил мимо строя и видел, что у рядового Веселкова форма неглаженая, бляха нечищеная. Спросил у Веселкова, почему он не почистил бляху. Тот ничего не ответил. Чтобы наказать Веселкова за неопрятный внешний вид, со словами: «Проверка пресса!» нанес ему удар кулаком правой руки в область солнечного сплетения. От удара Веселков согнулся».

— Сын прежде не рассказывал мне об этом инциденте, и я понимаю, почему. Он собирался служить дальше и не хотел выглядеть слабаком в глазах товарищей. Но я уверена, что именно эта травма спровоцировала рост опухоли, — считает Татьяна.

Следователь придерживается другого мнения. Цитирую: «Основываясь на современных знаниях механизма канцерогенеза, можно утверждать, что данное заболевание у Веселкова появилось примерно пять лет назад, то есть до призыва на военную службу и с травмой не связано. Следовательно, действия рядового Ежова необходимо признать малозначительными и не представляющими общественной опасности, в возбуждении уголовного дела отказать за отсутствием состава преступления». К тому же, добавляет подполковник юстиции Мазурик, сам Рядовой Веселков каких-либо претензий к Ежову не имеет, привлекать к уголовной ответственности не желает.

К тому времени рядовой Веселков уже лежал в палате интенсивной терапии главного военного клинического госпиталя имени Н. Н. Бурденко, куда его самолетом отправили екатеринбургские медики. Московские доктора подтвердили страшный диагноз: у Кости лимфома Беркита в четвертой стадии с поражением желудка, поджелудочной железы, печени и легких. Но в отличие от следователя Мазурика они дали заключение, что заболевание получено в период военной службы. Документ подписан начальником госпиталя, генерал-майором медицинской службы И. Максимовым.

— Начальник гематологического отделения профессор Юрий Мирославовович Кучма объяснил мне, что стремительный рост опухоли вполне мог быть спровоцирован травмой, а также стрессом и другими неблагоприятными факторами, — говорит Татьяна. — По словам профессора, более определенный вывод можно было бы сделать, изучив историю болезни, но по непонятным причинам медицинская карточка сына из воинской части до госпиталя имени Бурденко не дошла.

Татьяна Валерьевна видела: московские доктора делают все, чтобы помочь ее сыну. Сеансы химиотерапии на какое-то время затормозили злокачественный процесс, но ослабленный организм с трудом выдерживал тяжелые терапевтические нагрузки. Татьяна, бывший муж, бабушка, свекровь по очереди ездили в столицу ухаживать за Костей. Находиться рядом с ним постоянно у Татьяны не было возможности — на руках у нее двое детей: одному ребенку 6 лет, второму — 9 месяцев. Вернувшись в Полевской, она постоянно звонила в госпиталь — и каждый раз боялась услышать страшное. Один раз ее уже вызывали телеграммой: попрощаться.

— Как сказали врачи, в тот момент Костя двумя ногами стоял в могиле. — Татьяна уже не в силах сдерживать слезы, казалось бы, выплаканные за эти жуткие месяцы.

Потом вроде бы парню стало полегче, Татьяна даже разговаривала с ним по телефону, поддерживала, как могла. На днях услышала в трубке слабый голос сына, невнятную речь — и сердце оборвалось: ему снова стало хуже. В понедельник позвонила лечащему врачу и услышала: «Приезжайте. Больше мы ничем не сможем помочь Косте».

Татьяна надеется на чудо — ведь дома и стены помогают. Из тех, кого она считает виновниками случившегося, ей не помог никто.

— Из части ни разу не позвонили, не поинтересовались состоянием Кости, — голос Татьяны дрожит. — Мне даже денежную карточку сына не вернули. А уж о том, чтобы взять на себя ответственность за то, что парня избили, за то, что вовремя не оказали медицинскую помощь — и речи нет. Военная прокуратура даже ответ на мою жалобу не удосужилась прислать, пришлось самой ехать за ним в Екатеринбург. И что толку от этой бумаги, если никто не наказан за страдания сына. Вот и думайте, матери, как после всего этого отдавать сыновей в армию!

Армейские же начальники думают только обо одном: как не оказаться крайними в этой неприятной для них истории. Гарнизонные командиры не хотят признавать факт дедовщины и переводят стрелки на призывную комиссию: мол, она просмотрела у Веселкова тяжелое заболевание. (Кстати, по словам Татьяны, из всех людей в погонах только военком Полевского Руслан Хаюмов помогал ей в хлопотах о сыне.)

Майор Олег Бузаев, с которым мы связались по телефону, сказал, что госпитализация военнослужащих вообще не входит в его должностные обязанности, а родители звонят ему только потому, что его номер телефона указан на сайте части. И насколько ему помнится, рядовой Васильков был отправлен в госпиталь своевременно. Пришлось процитировать майору ответ военного прокурора, из которого следует, что за такое «своевременно» начальник медицинской службы части Е. Борисенко привлечена к дисциплинарной ответственности.

Что первично, а что вторично в этой трагедии — ответ может дать только квалифицированная медицинская экспертиза. Но вне зависимости от результата любой скажет: рукоприкладство в армии — это преступление, отказ военнослужащему в медицинской помощи — тоже. К сожалению, у военного прокурора Центрального военного округа С. Голипада, подтвердившего выводы гарнизонного следователя, другое мнение.

Постскриптум. Для парадного портрета Костя снялся с автоматом. И это был единственный раз за время службы, когда он держал в руках оружие, а не метлу.