На стене висит не календарь, не картина, а портрет Александра Солженицына.

«Украшение» — редкое. Опального писателя историк уважает за то, что «бытописатель советского ужаса» всегда говорил правду. Безусловно, Солженицын иногда ошибался, заблуждался, но от подлинного пути не отступал. Почему же Сергей Беляков так ценит правду и почему без знания истинной истории нам не стать настоящими патриотами своей страны — в нашей сегодняшней беседе.

— В одном из интервью вы скептически отозвались о художественном вкусе редактора столичного литературного издания, пояснив, что в «Урале» вы бы не выпустили выбранный им для печати роман. На ваш взгляд, авторы нынешнего шорт-листа «Большой книги» и «Русского Букера» достойны того, чтобы их публиковали в толстых журналах?

— В России множество литературных премий, и в каждой свои законы. Но и «Большая книга», и «Букер» отличаются тем, что ими трудно манипулировать. В частности, в жюри «Книги» входят 100 человек. Предположим, договориться с 5 членами можно, но вот с сотней, куда входят самые разные читатели со всего мира, от сельского учителя до олигарха, невозможно.

Из шорт-листа «Большой книги» я бы напечатал многих, проще сказать, кого бы не стал публиковать. Например, роман Дмитрия Данилова «Описание города». На мой взгляд, это художественный эксперимент, удобный для критиков, поскольку в текст можно вложить любой смысл, но неинтересный для обычного читателя. Очень сложно понять произведение Максима Кантора «Красный свет». Сам по себе текст интересный, но очень неровный. К тому же в нем есть вещи просто оскорбительные для либералов. Что касается «Русского Букера», то уже второй раз в истории «Урал» задолго до вручения премии напечатал произведение участника шорт-листа — в 1996 году это был роман Ольги Славниковой «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», в 2012-м — поэма в прозе Владимира Шапко «У подножия необъятного мира».

— Публикация слабых произведений — показатель того, что издатель или редактор не смог отличить графомана от талантливого автора?

— В мире литературы нет универсальных правил. Но основную роль в оценке произведения играют вкус и литературный опыт издателя, редактора или членов жюри. Как правило, разглядеть графоманов несложно. Это можно понять по обилию различного типа ошибок и стремлению к подражанию. Но главный критерий — впечатление от текста, он должен потрясти вас, заинтересовать, запомниться. Пускай в нем есть ошибки, как, например, в романах Алексея Иванова, но он создает такое художественное пространство, в которое интересно погружаться. Такие книги талантливо написаны и достойны внимания. Впрочем, и здесь нет единого правила. Об одном и том же романе можно услышать и «гениально!» и «графомания!»

— С историческими монографиями в этом плане проще. Оценить их качество можно вполне однозначно.

— Да, конечно, когда читаешь подобные книги, легко понять, либо перед вами оригинальное исследование, либо пересказ чужих мыслей. Например, если автор пишет о гражданской войне в Испании, и у него нет ссылок на испаноязычную литературу, то такую монографию не стоит читать.

— Если качество монографий можно понять по количеству источников, то как оценить многочисленные исторические фильмы и передачи?

— Исторические сериалы, программы очень разные. Когда они правдиво и честно рассказывают о событиях и людях, их можно смотреть. Но я часто сталкиваюсь с программами, где зрителям вешают лапшу на уши. Однажды на одном из федеральных каналов показывали фильм про «Дикую дивизию». Там, между прочим, рассказали, как отважные горцы будто бы атаковали и вырезали целую немецкую пехотную дивизию. Но атаковать конницей окопавшуюся пехотную дивизию — полное безумие, такого просто быть не могло, это ведь была бы не война, а самоубийство! И командование Кавказской туземной конной дивизии не стало бы бросать людей на убой. Или миф о страшных англичанах, якобы подготовивших убийство «гениального» Павла I, смерть которого предотвратила большую войну, которую государь хотел развязать, отправив 20 тысяч казаков без карт и проводников завоевывать Индию.

Все зависит от того, какую цель преследует сам автор-историк — либо он выполняет политический заказ, например, стравить русских с украинцами, либо рассказать правду.

И замечу, что в своей работе «Гумилев сын Гумилева» (за которую Сергей и удостоился звания лауреата «Большой книги 2013». — Прим. авт.) я хоть и уважаю своего героя, но говорю о нем всю правду. Он был и замечателен и чудовищен, благороден и при этом бросал девушек, друзей и т.д. Именно правда, которую я попытался сказать о Льве Гумилеве, и произвела впечатление на многих образованных читателей.

— Лев Гумилев был не единственным противоречивым и талантливым историком. Почему ваш выбор пал именно на него, чем он для вас уникален?

— Он создал пассионарную теорию этногенеза, которая многое объясняет в историческом процессе. Ведь в СССР разработками теорий не занимались, поскольку считалось, что есть одна единственно верная теория — исторический материализм. Все остальное — ересь. А Гумилев обратился к вопросу, ответ на который исторический материализм не давал: как живут народы, почему появляются и исчезают, почему одни народы побеждают другие, почему кучка варваров приходит и громит несокрушимые империи? Лев Николаевич стал единственным среди советских и дореволюционных историков, попытавшимся ответить на эти вопросы.

— Несмотря на то, что его работы подвергались критике, сейчас теория пассионарности достаточно популярна. В частности, на ваш взгляд, нынешняя пассионарность народов Азии — миф или реальность?

— Здесь дело в другом. Многие апеллируют к тому, что в СССР все нации мирно между собой сосуществовали, и не было доминирования какого-то одного народа. Это не так: спокойное взаимодействие объяснялось жестким подавлением проявлений национализма. То есть мир обеспечивался сильной и авторитетной властью. Очевидно, что разные народы плохо уживаются на одной земле, и легко сказать: уважайте обычаи друг друга. Пожалуй, уважать можно только заставить. Попробуйте не уважать обычаи чеченцев в Чечне — головы не сносите, а вот обычаи русских, к сожалению, пока что можно не уважать и оставаться безнаказанными. Пока эта ситуации не изменится, межнациональные конфликты будут возникать.

— Одна из последних правительственных инициатив о создании единой нации, наверное, их еще сильнее подогреет?

— Унифицировать нацию — ошибка. Зачем уничтожать культуру других народов, чтобы создать на их месте что? Альтернативы-то не предложено. У нас уже был многонациональный советский народ. И где он?! Мы до сих пор не можем понять, что такое нация и что нас всех объединяет. И найдем ли мы ответ на этот вопрос в ближайшие несколько лет, я не знаю.

Как не знаю, зачем нам нужно сливаться в одну нацию. Для крепости государства? Но этот путь в условиях нашей страны, наоборот, приведет к войне. Пусть татарин остается татарином, дагестанец — дагестанцем и т.д. Народов много, они слишком разные, и унифицировать их невозможно.

— По-вашему, если бы нынешняя власть была столь же авторитетной, как советская, национальных проблем было бы меньше?

— Авторитет и сила необходимы, чтобы сохранить единство страны. Мы часто говорим, что наша страна создавалась согласием, все народы якобы мечтали вступить в состав нашего государства. Но это не так. Мы живем, так же как и американцы, и израильтяне, на завоеванной земле. И Урал, и Сибирь, и Кавказ — это земли, некогда завоеванные нами. Чрезмерный авторитаризм вреден, но и давать слабину не надо. Относительно нынешней ситуации отмечу, что внешняя политика России весьма разумна — мы не вмешиваемся в конфликты, в которые нас стараются вовлекать. О внутренней политике этого не скажешь. Впрочем, легко говорить, что интеллигенция — умная, а во власти — дураки. «Интеллигенция» уже поуправляла страной в начале 90-х. Распад СССР, наверное, был неизбежен, но как можно было в 1991 году в Беловежской пуще во время обсуждения соглашения между Россией, Белоруссией и Украиной не потребовать у последней возврата Крыма, я до сих пор не понимаю. Люди, окружавшие Ельцина, просто сдали территорию. А это были как раз интеллигенты, получившие власть (назвать того же Бурбулиса). Сейчас во власти сидят далеко не глупые люди, но они пытаются решить задачи, практически не решаемые. Как им помочь, я не знаю.

— Вы думаете, трудности развития сыграли роль в падении патриотизма, или существуют другие причины?

— У нас, в принципе, дурно относятся к собственной истории. Это отношение основано на ее незнании. Считается, что у нас история страшная, народ забитый, несчастный, из вечного рабства так и не освободившийся. На самом же деле наша история ничуть не хуже европейской. Нам нужно гордиться подвигами наших солдат, крестьян, генералов, создавших огромное государство от Вислы до Аляски или даже, как сегодня, от Смоленска до Камчатки. И это будет искренний патриотизм. Сейчас же у нас его путают с казенным патриотизмом — любовью к начальству, а не к своей стране и своему народу. Эта подмена смыслов и приводит к тому, что само понятие патриотизма обесценивается. Меня удивляют люди, которые не любят свою страну. Это значит, они не любят самих себя. Да, у нас есть за что ругать государство и власть, но это наша страна, мы ее такой создали. Не нравится, так боритесь с этим, наведите порядок хотя бы там, где от вас что-то зависит. Сейчас, например, многие стремятся уехать из России. Ну куда вы поедете, в Англию? Скоро это будет страна чернокожих и мусульман. Во Францию? Она уже такой становится. Бежать из страны можно, когда тебе грозит смерть или тюрьма, но бежать, когда ты не можешь навести порядок в своем доме, — это слабость. Не стал нормальным русским, не станешь и нормальным европейцем или американцем.

[photo]1375[/photo]