На генеральной репетиции создатели признаются: некоторые моменты нужно немного доработать. Скорее всего лукавят: то, что труппа представила на суд зрителей прогона, уже поражает воображение грандиозностью исполнения.

Сомнений, что грядущее двухсотлетие легендарного композитора нужно отметить постановкой его оперы, у авторов не возникало, хотя перед ними встала проблема выбора. В итоге постановщики решили, что первый контакт аудитории с Вагнером (в екатеринбургской опере его не ставили с 1937 года) должен быть позитивным, приятным, не затянутым, — и выбор пал на «Летучего голландца». Важно, что оперу немецкие постановщики понимают не столько как историческую реконструкцию, сколько в качестве воплощения философской идеи спасения мятущейся души, ее исцеления любовью. И у постановки, по мнению зарубежных гостей, есть все шансы зацепить даже самую невосприимчивую к классической музыке аудиторию — подростков (опера, кстати, помечена грифом «12+»).

Голландец — фигура мистическая и романтическая. Есть в нем что-то от рок-музыканта, он такой, каким мы и представляем себе фигуру проклятого капитана: страшный, нелюдимый, но удивительно притягательный, вызывающий сочувствие. Это очень непростой образ и в плане сложности исполняемых партий, и в плане характера. В воображении немецких постановщиков это человек, которого разрывают глубокие внутренние противоречия: он навлек на себя проклятье небес, но еще испытывает надежду на спасение.

Приятно наблюдать, что во время спектакля образ капитана развивается. Если в первом действии перед нами бунтарь, требующий какой-то справедливости исключительно для себя, в финале он предстает уже как глубоко осмысливший свою участь человек. Он страстно желает спасения для своей возлюбленной, пусть ценой собственного несчастья. Насыщен и образ Сенты, который определяется со своим долгом еще задолго до встречи с голландцем. Момент наивысшего напряжения отношений персонажей передается очень тонко и глубоко: через взгляды, мимику — все то, что в опере, казалось бы, играет второстепенную роль.

Ничто, по мнению режиссеров, не должно отвлекать от главной мысли произведения. Этим же принципом руководствовался художник-постановщик Гэри Макканн: неброские костюмы и декорации (из достаточно дорогих тканей и материалов!) позволяют максимально сконцентрироваться на смысловом содержании «Летучего голландца» и звучании музыки.

Парадоксально, но столь классический жанр, как опера, в данном конкретном случае может прийтись не по вкусу любителям классики. Екатеринбургский «Летучий голландец» современен. И не в плане содержания, а в интерпретации, исполнении: к примеру, простоту декораций и отсутствие кораблей создатели компенсировали компьютерными спецэффектами, значительно расширяющими пространственные рамки сцены.

Нетрадиционным можно назвать и решение финальной сцены. Обычно Сента бросается вслед отплывающему кораблю, и он тонет. Здесь же по причине отсутствия кораблей как таковых режиссеры изменили подход. Удаляющийся силуэт голландца с телом Сенты на руках дает простор для иного осмысления ситуации. В новом прочтении море — не место действия, а символ человеческой души. Нетривиальное решение несколько опасно (для поклонников Вагнера), но, на мой взгляд, чрезвычайно удачно.

Как признаются авторы, появление в репертуаре имени немецкого композитора придает театру определенный вес.

— Вагнер не самый трудный для исполнения композитор, но к нему необходимо привыкнуть, — отмечает дирижер-постановщик Михаэль Гюттлер, — Факт, что нашего соотечественника не ставили в вашем оперном так долго, оказался своеобразным психологическим препятствием. Работа над проектом началась в январе 2013 года, и понадобилось время, чтобы артисты овладели немецким произношением и свыклись с мыслью, что от них, возможно, зависит репутация театра.

«Летучий голландец», по мнению приглашенных музыкантов, знаменует собой начало нового этапа в развитии Театра оперы и балета — и теперь важно не потерять приобретенный статус.

[photo]1145[/photo]