О трудностях и радостях работы, профессиональных страхах и детской непосредственности мы по случаю Дня педиатра поговорили с семьей врачей екатеринбургской детской городской больницы № 15 — Анастасией Дягилевой и Львом Калининым.

— Как вы поняли, что хотите стать педиатрами?

Анастасия: У меня бабушка врач, я часто бывала у нее в больнице. Общалась с санитарочками, медсестрами, задавала разные вопросы. Была очень любознательной. На плюшевых игрушках училась ставить уколы. Поэтому никогда не было страха перед врачами, наоборот — интерес. Некоторое время в школе я сомневалась, куда поступать, но в итоге выбрала медицинский институт. А педиатрия? Мне нравится работать именно с детьми. Они милые, добрые, забавные. Взрослый — это тот же ребенок, только у него уже очень много обязанностей. Они погружены в свои проблемы, заботы, забывают радоваться жизни. А дети непосредственные — делают, что хотят.

Лев: Мне в детстве повезло с участковым педиатром. Она была другом — добрая, понимающая, могла помочь и защитить. Я никогда не боялся докторов: для меня это люди, помогающие мне и моим родителям. Во время учебы я работал в разных больницах, по разным направлениям, и со временем понял, что, например, хирургия или лечение взрослых — не мое. Мне нравится работать с детьми. Они невинны, не обманывают, не симулируют, не придумывают болезни, чтобы с выгодой для себя использовать. С ними легко.

— С одной стороны — да, легко, но с другой — это большая ответственность. Вы не боитесь ошибиться?

Анастасия: Было очень страшно идти на первый патронаж. Шла и думала: «Настя, ты же ничего не знаешь». А с мамой поговорила, все объяснила, выхожу и думаю: «А я ведь многое знаю». И уверенность начала расти. Конечно, все это приходит с опытом.

У нас во время учебы практика в поликлинической службе длилась всего полгода, плюс наш курс попал еще и на дистант во время пандемии. Навыка участковой работы было мало. Поэтому в первое время я постоянно переживала: что-нибудь забуду или перепутаю — дозировку лекарства, схему лечения... Идешь на вызов и знаешь, что у ребенка только температура высокая. А на месте же может быть все что угодно. И я начала писать себе на всякий случай шпаргалки в блокнот. Постепенно блокнотом начала пользовать все реже, пришла уверенность в своих силах и понимание, что даже в самом трудном случае всегда помогут коллеги.

Лев: Мне было страшно тоже именно на первом патронаже. Это было на практике на пятом курсе. Ребенок совсем маленький, хрупкий, а у меня совсем нет опыта, только знания из книжки. Все прошло хорошо, но сильное впечатление осталось.

С детьми, конечно, ответственности больше, но мне повезло с преподавателями, которые учили нас обращать внимание на все детали, которые помогают лучше понять состояние малыша и увидеть всю историю заболевания. Например, ребенок пять лет жил со своей кошкой, а в шесть у него на животное появилась аллергия. Со слов ребенка и родителей далеко не все можно понять: нужно знать, где еще искать источник болезни.

— А то, что ребенок еще с трудом может объяснить, что с ним происходит, не мешает устанавливать контакт? К тому же часто дети боятся врачей.

Анастасия: Все дети разные. Есть те, кого родители пугают докторами: «Будешь плохо себя вести — тетя поставит укол». Такие малыши плохо идут на контакт. Но чаще всего с ребенком можно договориться, обыграть весь осмотр.

А с родителями бывает трудно. Мамы начитаются всякого разного в интернете и начинают паниковать, просят сделать МРТ всего тела, когда у ребенка просто насморк.

Да, я тоже иногда что-то для себя ищу в Сети. Но я врач, делаю это с холодной головой, анализируя информацию. Если ребенок заболел, не нужно паниковать, начинать лечение, пользуясь советами из интернета. Нужно сразу обратиться к врачу.

Еще одна сложность с родителями — это их отношение к прививкам. Сейчас, когда появилась возможность отказываться от вакцинации, некоторые этим пользуются. А мы как врачи понимаем, что сейчас коллективный иммунитет держится только за счет поколений, которых прививали в обязательном порядке. Когда прослойка непривитых вырастет, иммунитет снизиться, начнется рост детских заболеваний, что может привести к очень печальным последствиям.

Лев: Почему-то многие считают, что с ребенком надо сюсюкаться. А ведь с детьми можно спокойно обо всем договориться, что-то объяснить. Самый противоречивый возраст — от двух до пяти: появляются разные страхи, но и здесь нетрудно справиться. Я, например, беру ребенка за руку, провожу по кабинету, рассказываю, что у меня вообще тут ничего страшного, а в конце приема даю грамоту или наклейки. С первого раза, конечно, не все дети успокаиваются, но после третьего ведут себя уже мирно. А после пяти лет некоторые дети уже сразу рассказывают, что у них болит, понимают, что с ними происходит.

— Иногда родители молодым врачам любой специализации не очень доверяют. Вы в своей практике сталкивались с этим?

Анастасия: Это единичные случаи. Чаще наоборот, хорошо относятся, говорят, что раз специалист молодой — значит, знания еще свежи и все помнит.

Лев: Очень редко. На приеме родители видят, как я отношусь к ребенку, и доверяют.

— Вы — молодые врачи. Иногда, наверное, хочется проверить свои силы в разных направлениях. Каким вы видите свое будущее в медицине?

Анастасия: Мне нравится моя работа. И в ближайшие лет пять вижу себя все так же участковым педиатром. Уходить в стационар или выбирать узкую специализацию не хочу — мне хорошо именно в поликлинике, на участке. У меня прекрасные коллеги. Я очень рада, что мы с мужем оба педиатры — это помогает понимать друг друга, поддерживать, не сердиться, если кому-то приходится дежурить или задерживаться на работе. У меня все связано с медициной. И мне это нравится.

Лев: Хочется также продолжать работать участковым врачом. Узким специалистом я пока себя не вижу. Мне всегда нравилось помогать людям. И я рад, что в моей работе есть большая обратная связь — здоровые дети и благодарные родители. Для меня важно помогать и быть нужным.