…Последний раз Владимир Филиппов видел своего Сашку в 2005 году, да и то украдкой. Развод с женой Людмилой был тяжелым и нервным, и хотя суд дал отцу право встречаться с ребенком, бывшая супруга всячески этому препятствовала. Бывшая теща полностью была на стороне дочери, обвиняя зятя во всех смертных грехах.

А в один прекрасный день обе женщины вместе с трехгодовалым малышом исчезли из Каменска-Уральского в неизвестном направлении. Только и сказали родне: куда-нибудь подальше от Филиппова, чтобы не делить с ним ребенка.

Удрученный отец отправился в Синарский райотдел милиции: помогите найти беглянок, я хочу участвовать в воспитании сына и помогать ему материально. Там от него отмахнулись: ребенок не потерялся, он с матерью, а если ты не смог найти с нею общий язык — это ваши семейные дела.

Владимир не отступился. Через десятые уста он узнал, что жена и теща увезли мальчика в Туапсе, что обе увлечены зарабатыванием денег и устройством личной жизни, а ребенок не ходит в садик и зачастую предоставлен самому себе. На запрос органов опеки пришел ответ: местонахождение указанных лиц на территории Туапсе неизвестно.

Филиппов снова отправился в милицию, писал одно заявление за другим. Розыскное дело на Сашу Филиппова завели лишь через год — после обращения Владимира в Генеральную прокуратуру. Но это ничего не изменило. Он по-прежнему получал написанные как под копирку ответы-отписки. Много чего повидавшие сыщики наверняка крутили пальцем у виска, в очередной раз выпроваживая из кабинета надоедливого посетителя: многие мужики после развода радуются, что избавились от отцовских обязанностей, бегают от детей и алиментов, а этот ничего другого знать не хочет: вынь да положь ему сына. Как будто у милиции нет дел поважнее.

Шутки кончились, когда начальник Синарского райотдела получил повестку в суд. Гражданин Филиппов обвинял работников милиции в бездействии. И суд признал его правоту, обязав правоохранителей «осуществить розыск несовершеннолетнего Филиппова А. В.». А заодно вынес частное определение в адрес Пенсионного фонда РФ. В ходе судебного разбирательства выяснилось, что бывшая теща умерла в Туапсе в 2008 году, но кто-то продолжал получать за нее пенсию аж до января 2011 года!

Из монастыря — в приют

Казалось бы, теперь, когда есть документальное подтверждение, что Людмила Григорьева (после развода женщина вернула девичью фамилию) с сыном находятся в Туапсе, установить адрес, по которому они проживают, проще простого. Но очередной ответ из милиции снова лишил Владимира надежды: разыскиваемые лица выехали в неизвестном направлении. И снова он пишет письма — теперь уже в полицию, а также в прокуратуру, уполномоченному по правам ребенка Павлу Астахову.

Владимир уверен, что именно Астахов нажал на какие-то невидимые пружины, потому что вскоре после обращения к детскому омбудсмену в квартире Филиппова раздался звонок. Звонили из Вязников Владимирской области: «Ваш сын Саша находится в нашем приюте».

— Я так обрадовался, что Саша наконец нашелся, что сначала даже не мог собраться с мыслями, — рассказывает Владимир. — А потом испугался: почему в приюте? Как он там оказался?

История Саши, рассказанная работниками приюта, оказалась невеселой. При живой маме — Людмила Григорьева из Краснодарского края переселилась сначала в подмосковное Ступино, потом в Вязники — мальчик оказался по сути беспризорным. Пока родительница ездила на заработки в Москву, ребенок целыми днями оставался без присмотра. В школу не ходил, прибился к местному монастырю, там его подкармливали, а он за это помогал монахам по хозяйству.

В поле зрения органов опеки Саша попал после того, как полиция задержала его в одном из столичных кафе. Когда Людмила брала сына с собой в Москву, то оставляла его в попутной забегаловке, сама отправлялась разносить рекламу — этим она зарабатывала на жизнь. Мальчик часами сидел за столиком один, официантки приняли его за бродяжку и вызвали полицию.

После этого случая сотрудники органов опеки наведались на съемную квартиру Людмилы, ужаснулись, в каких условиях живет ребенок: дом не отапливается, комнату вместе с людьми делят кошки и куры, и все это народонаселение существует впроголодь. За ненадлежащее исполнение родительских обязанностей Людмилу привлекли к административной ответственности, а Сашу временно поселили в приют.

Первая встреча

Владимир тут же засобирался в Вязники. С одной мыслью — забрать сына к себе. Он выехал бы в тот же день, но нужно было собрать кучу справок, без которых вязниковская опека не отдала бы ребенка невесть откуда взявшемуся отцу. Как выяснилось, Саша даже не догадывался, что где-то на Урале у него есть папа, который его разыскивает. Не зная, как мальчишка отреагирует на свалившуюся на него новость, приютские педагоги исподволь готовили его к встрече с отцом.

Волновался и Владимир. Обрадуется ли ему сын, захочет ли поехать с ним? И не станет ли Людмила препятствовать отъезду сына, хотя весь ее образ жизни говорит о том, что ребенок для нее обуза?

— Сначала Саша держался напряженно, на вопросы отвечал односложно, но потом разговорился, повел знакомить с приютом, новыми друзьями, — вспоминают первую встречу Владимир. — Друзей у него в приюте оказалось много, воспитатели хвалили Сашу, что он заботится о малышах, помогает старшим и вообще очень доброжелательный и открытый ребенок.

Отвечая на вопрос представителя опеки, с кем бы он хотел жить, Саша после небольшой паузы ответил: «С папой». Так в первый раз из уст сына прозвучало слово, которое Владимир мечтал услышать долгие семь лет.

В обратный путь сборы были недолги. Людмила в приюте так и не появилась, чтобы попрощаться с сыном, только забрала какие-то Сашины вещи и передала ему письмо. О чем оно, Владимир не знает: «Если сын сочтет нужным — расскажет сам». Не расспрашивает он и о том, что пришлось пережить мальчишке за годы скитаний с мамой по городам и весям. И без того понятно, что Саша хлебнул лиха. Теперь он, отец, должен отогреть пацана, вернуть ощущение защищенности, в конце концов, элементарно дать образование. Вместо четвертого (соответственно возрасту) класса Владимиру пришлось устроить его во второй — ребенок учился в школе всего полгода, даже программу первого класса не освоил.

Трудно в учебе

…Сегодня выходной, домашнее задание Саша уже сделал, но охотно достает дневники и тетрадки, чтобы показать мне. Скромно обставленная «двушка» в обычной каменской пятиэтажке — здесь теперь родной дом бывшего приютского воспитанника, и, судя по всему, за два месяца мальчишка вполне освоился.

— Это пятерка по чтению за то, что я сказку хорошо пересказал, — с гордостью демонстрирует свои успехи Саша. — А по технологии мне пять поставили за рыбку, такие игрушки мы делали на уроке.

Зато по русскому языку Саше пока похвастаться нечем. У него никак не получается писать диктанты, да и вообще с письмом проблема.

— Ничего, наверстаем, — подбадривает сынишку папа. — Главное, что с ребятами в классе у тебя хорошие отношения, учителя хвалят за старательность.

Сам Владимир тоже не нахвалится на сына: тот все время рвется помогать по хозяйству, торопит с ремонтом, давно запланированным в доме.

Проблема возникла в конце учебного года, после того, как Саша прошел медико-педагогическую комиссию. Она рекомендовала перевести мальчика в третий класс коррекционной школы: мол, ребенок отстает в развитии и не потянет в обычной. Владимир страшно расстроился: Саша только-только адаптировался в классе, втянулся в учебу, а теперь опять придется привыкать к новому коллективу, да и заниженные требования «коррекционки» не стимулируют развитие. «Саша не глупый, он просто много пропустил, его лишь надо немного подтянуть по русскому языку», — уверен Владимир. И он идет в управление образования, едет к уполномоченному по правам ребенка, звонит в отдел по опеке, чтобы помогли организовать дополнительные занятия.

Не как все

— Филиппов — редкий в моей многолетней практике пример преданности отцовскому долгу, — утверждает руководитель Каменск-Уральского отдела по опеке Маргарита Скородумова. — Хотя честно признаюсь: когда решался вопрос о том, с кем быть при разводе ребенку, мы были на стороне Людмилы. Видимо, сработал стереотип, что ребенку с мамой всегда лучше. К сожалению, в истории с Сашей все оказалось не так.

Маргарита Рубеновна считает, что есть все основания лишить Людмилу родительских прав. Это решило бы многие проблемы. Во-первых, она не сможет забрать Сашу обратно, если вдруг у нее случится такой каприз. Во-вторых, Владимир Филиппов, как отец-одиночка, сможет рассчитывать на государственную поддержку — она будет как нельзя кстати. В настоящее время Владимир не работает — ухаживает за матерью, инвалидом первой группы. Пока все трое живут на ее пенсию, пособие по уходу (1380 рублей в месяц) и небольшие сбережения — все семь лет, пока Владимир искал сына, он ежемесячно переводил полагающиеся ребенку алименты на сберкнижку.

Но сам Владимир вопрос о лишении Людмилы родительских прав пока не поднимает — боится травмировать Сашу. Мальчик, хоть и редко говорит о маме, все равно скучает по ней. Бережно хранит безделушки, подаренные ею когда-то, и ждет звонка. Людмила не позвонила ни разу. А в день ее рождения Владимир сам предложил сыну поздравить маму по телефону. У него хватает мудрости поступать так, потому что больше всего на свете он хочет, чтобы сын был счастлив.

Я не знаю, как сложится дальнейшая судьба Саши Филиппова, но мне кажется, что ему действительно повезло с отцом. Зато обоим не повезло столкнуться с закоснелой правоохранительной системой, работники которой семь лет не могли разыскать ребенка на территории России. Страны, где каждый гражданин прикноплен пропиской к месту жительства, и Саша Филиппов имел ее практически во всех городах, где они жили с мамой. Впрочем, судя по куче отписок, хранящихся у Владимира Филиппова, никто Сашу особо и не искал.

Страшно представить, что стало бы с мальчишкой, смирись отец с этой грустной реальностью. 

[photo]881[/photo]