Еще вчера врагом номер один был дезоморфин, больше известный в народе, как «крокодил», сегодня создана масса других препаратов, заставляющих начать разлагаться морально и в прямом смысле — физически. Какие из наркотиков можно считать самыми страшными? Будет ли результат от создания специальных центров по исследованию и обнаружению новейших наркотических веществ? Снижает ли уровень наркомании в обществе обязательное тестирование на наркотики в школах? Об этом и многом другом — в сегодняшнем интервью «Уральского рабочего» с одним из ведущих наркологов области Юрием Ружниковым.

— Юрий Николаевич, на ваш взгляд, есть толк от обязательного тестирования школьников? Вообще сколько наркоманов удается выявить во время таких тотальных обследований?

— Если судить по обнародованным данным за прошлый год, где-то от 0,66 до 1,5% школьников в нашей области употребляют наркотики. Насколько можно доверять этим данным — вот вопрос. Дело в том, что когда только принималось решение об обязательном тестировании, заявлялись устрашающие цифры: исходили из того, что чуть ли не треть подростков в школах употребляют наркотики. А тут выясняется, что всего от силы полтора процента. Чувствуете, что-то тут не так: либо когда обосновывали программу, запросили больше, либо мы не выявляем тот процент наркоманов,  который заявили в обосновании. Общеизвестно, что каждый год на эти цели запланировано выделять порядка 20—23 миллионов. Когда звучат голоса противников тестирования, им отвечают: ну, мол, хоть бояться школьники будут. Во-первых, их этим явно не напугаешь. А во-вторых, дело в главном — результативности того, что делается. Может быть, уместно было бы построить один-два реабилитационных центра на выделяемые деньги? Что было бы куда эффективнее, хотя и гораздо сложнее реализовать. С тестированием ведь все просто: провел — показал результат, на что потрачены деньги. А центр, во-первых, нужно сначала построить, потом ждать, когда появятся результаты, — наркоманы войдут в фазу ремиссии, а это год-два, и только потом можно докладывать об итогах.

— Ну не может быть всего 1—1,5% наркоманов в школах, ибо даже навскидку употребляющих наркотики в среде подростков значительно больше. Почему все-таки выявляется так мало?

— Проблема еще и в том, что сегодня возможно выявлять только те наркотики, которые официально, юридически заявлены в списке как запрещенные. Но жизнь не стоит на месте, постоянно появляются все новые виды наркотических веществ. И далеко не все включены в этот черный список. А признать наркоманом можно исключительно на основании данных лабораторных анализов. Клинические признаки в расчет не идут. То есть даже если мы видим перед собой человека в состоянии, близком к наркотическому опьянению, то учитывать этот факт не можем юридически. Ибо мы не можем определить то вещество, которым он отравлен, оно не включено в список запрещенных.

— К слову, данные на счет числа синтезируемых в мире новых наркотиков очень разнятся. Некоторые эксперты называют цифру даже до 400 в год. То есть каждый день — новый наркотик?

— Эту цифру называют с целью напугать. А если фантазии отбросить, то можно сказать, что до 40 новых наркотических средств в мире ежегодно синтезируется. Но и это, согласитесь, огромная цифра и огромная проблема. Именно поэтому нам нужны центры по выявлению новых наркотических веществ. Вот эту идею я поддерживаю. И хорошо, что это решение наконец принимается на федеральном уровне. Ибо сегодня в существующих лабораториях даже курительные смеси идентифицировать не могут.

— По вашему мнению, какой наркотик сегодня можно считать самым опасным? Или это очень дилетантский вопрос?

— Понимаете, тут все идет от стереотипной психологии — дескать, есть наркотики легкие и тяжелые. Вот, скажем, курительные смеси. По своему воздействию на мозг они не вызывают такой зависимости, как героин. Но от одной дозы курительной смеси можно испытать такие галлюцинации, что они заставят спокойно выйти с 17-го этажа, как это сделал подросток из Екатеринбурга на каникулах в Москве. Зависимости стойкой  у него не было, а парня больше нет. Опасность наркотиков определяется комплексом составляющих. Вот, скажем, вещества, оказывающие прямое воздействие на мозг, когда оно ужасное, разрушительное. Такие наркотики употребляют по чуть-чуть, и пока стойкая зависимость возникнет, проходит 4—6 месяцев. И только потом начинается разрушение личности. А есть стимуляторы — клубные наркотики, они прямого отрицательного действия на мозг вообще не имеют. Но зато когда человек под их влиянием часами танцует, он может потерять  полтора литра жидкости за вечер. В результате у него нарушается водно-солевой баланс, и умереть он может от остановки сердца. Так как расценивать вред? Очень много факторов на это влияет.

— На днях озвучены данные — в России 8,5 миллиона наркоманов. На ваш взгляд, проблема стоит острее, чем лет 10 назад?

— Во-первых, идет волнообразная смена числа наркоманов. То растет, то снижается. Это закономерный процесс. За эти десять лет менялись приоритеты в выборе наркотиков. Был героин, потом стимуляторы, потом дезоморфин, сейчас его сменили курительные смеси. То есть суть самой проблемы постоянно меняется. Да, героиновых наркоманов стало, безусловно, меньше. Но по другим параметрам проблема стоит острее, актуальнее, чем раньше.