Спор о разрешении эвтаназии, спровоцированный американцами, с новой силой поднялся в нашей стране. Правда, большинство в один голос утверждают — ни в коем случае не разрешать. Собственно, почему? Потому что это якобы противоречит Божьему замыслу, «расчеловечивает» наше крайне человеческое общество, а главное, позволяет человеку самому нести ответственность за то, как строить свою жизнь и как ее прекращать.

— Россия, рано или поздно, придет к тому, что созданные запреты — это каменный век, но в ближайшие лет 30—40 такие демократические свободы, как эвтаназия, вряд ли приживутся, — рассуждает преподаватель философии одного из уральских вузов Игорь Смирнов. — Америка либеральна, в ней «я» доминирует над «мы», в нашей же стране все наоборот. В сознание русского человека столетиями закладывалось, что коллектив важнее личности, и эвтаназия с ее индивидуализмом выглядит для большинства из нас просто дико. Лично я за сознательное прекращения жизни хотя бы потому, что в России нет возможности содержать тяжелобольных, и эвтаназия в данном случае могла бы реально облегчить страдания миллионов людей, на поддержание здоровья которых у государства просто нет денег, — заключает философ.

Отделение паллиативной помощи, расположенное в поселке Верх-Нейвинский, сверкает чистотой. В первом на Урале государственном хосписе, открытом в ноябре прошлого года, одновременно может находиться до 25 пациентов. В отделении предусмотрены как двух-, так и одноместные палаты, оборудованные всем необходимым, включая санузел, телевизор и телефон. У каждой кровати расположена кнопка вызова медперсонала на случай необходимости.

— Мы готовы поддерживать жизнь больных сколько нужно. Зачем нам обсуждать возможность эвтаназии?! Нет, и все. Мы лечим, а не убиваем. Да, эта процедура разрешена в некоторых европейских странах и штатах Америки, но для России это неприемлемо, у нас воспитание другое. К тому же мы давали клятву Гиппократа, клялись «не вредить» пациенту. А эвтаназия, что бы там ни говорили, — это убийство, — уверен врач отделения.

— Вы читали закон о запрете этой процедуре. В документе все прописано. О чем еще можно разговаривать! — напряженно говорит и тут же кладет трубку заместитель директора по лечебной работе Свердловского областного онкологического диспансера, кандидат медицинских наук Дмитрий Емельянов.

Осчастливленные открытием хотя бы одного хосписа врачи, видимо, подзабыли, что неизлечимых пациентов в стране раз так в триста больше, чем коек в верх-нейвинском отделении. Более того, во всей России сегодня насчитывается всего около ста хосписов и отделений паллиативной помощи. И неужели все они готовы принять 700 тысяч официально зарегистрированных больных раком, половина из которых  умрет в течение года-двух, и тысячи людей с другими, менее известными смертельными заболеваниями?!  Хочешь  не хочешь, а об эвтаназии задумаешься. Нет от свободы выбора, а от безысходности. По неофициальным данным (точные цифры по этому вопросу не скажет ни одно ведомство) порядка 30—40% смертельно больных сознательно отказываются от лечения и приема лекарств, чтобы поскорее прекратить муки и умереть.

Вера Миллионщикова — основатель и главный врач Первого московского хосписа, до своей смерти в 2010 году творила чудеса гуманности. Но даже она, несмотря на все свое неприятие «смерти по заказу», говорила, что наша система здравоохранения сама подталкивает человека к пассивной эвтаназии.

— …Мне не нравится, когда больные благодарят нас за нашу работу — за то, что у них чистая постель, есть еда и лекарства. До какого унижения должен дойти человек, чтобы благодарить за то, что его помыли и перестелили кровать!  В нашем хосписе, я с уверенностью могу сказать, что пассивной эвтаназии нет, но исключить это в индивидуальных случаях я не могу, — делилась мыслями врач с журналистом одного из федеральных журналов.

Официальному разрешению медицинскому содействию в прекращении жизни в России препятствует не только этическая сторона вопроса и безвыходное положение врачей, но и огромное влияние Русской православной церкви. Атеистам — легко, они, не задумываясь, распоряжаются своей жизнью. Православные христиане, воспитанные на страданиях Христа, позволить себе контролировать свою смерть не в силах.

— Муки очищают человека. Страдания посылаются по воле Божьей, и их нужно воспринимать как испытания, — говорит священник храма во имя святителя Николая Чудотворца города Заречного. — Понимаете, в мире много социальной несправедливости, и благотворительные организации или те же самые хосписы созданы для того, чтобы сократить дистанцию между бедными и богатыми, сильными и немощными. Болезнь — это не наказание, это способ Бога что-то донести до людей. А сознательное прерывание жизни не позволяет пациенту до конца понять, что же в итоге Господь хотел ему сказать.

— Но ведь, и естественно умирая, люди часто не понимают, «за что им это».

— Нужно молиться. Молитва действует на душу человека и позволяет правильно понять то, что с ним происходит. Если же человек крещен, но неверующий, за него могут молиться близкие и родственники, — советует священник.

Правда, не совсем понятно, имеет ли право государство навязывать гражданам религиозные подходы в виде закона. Кто-то считает для себя эвтаназию неприемлемой — это его право, и его этого права никто не собирается лишать. То же самое с теми, кто считает для себя непозволительным убивать кого-то по его просьбе. Но ведь есть люди с другими взглядами!

С какой стороны ни зайди, но вопрос об эвтаназии в нашей стране из обсуждаемого перешел в риторический. Однозначного ответа на него, как заметил преподаватель философии, в ближайшие лет 30 точно не найти.

Но как бы ни сталкивались противоборствующие стороны, в одном они все же сходятся — сперва нужно научиться хорошо лечить, а потом уже думать о смерти.