По словам кандидата экономических наук, доцента, преподавателя УрГЭУ Евгения Стрельникова, структура нашей экономики такова, что стоимость рубля и ценных бумаг зависит в большей степени от внешних факторов, чем от внутренних. Американские выборы и ситуация на нефтяном рынке влияют на российскую  национальную валюту значительно сильнее, чем последствия пандемии. Весенний карантин серьезно подкосил экономику страны, но прямой связи между локдауном и стоимостью рубля, по мнению эксперта, нет.

– Как только финансовый рынок США отреагирует на изменения, доллар укрепится и станет понятно, как поведет себя рубль, – считает Евгений Стрельников. – Сейчас американская валюта стоит 76 рублей, к концу года, возможно, снова вернется к 80-82 рублям. Несмотря на все волнения в США, очевидно, что президентом будет Байден. Какова будет его политика в отношении нашей страны пока непонятно, но есть серьезные основания предполагать, что санкции могут ужесточиться, а на курсе рубля это всегда сказывается плохо. Да, Трамп также поддерживал санкции против России, но они не затрагивали фундаментальные основы экономики, общий товарооборот между нашими странами был на высоком уровне. В целом, резкого падения без изменений в политике США, тех же санкций, которые могут задеть базовые основы экономики, я не ожидаю. Например, дефолт 1998 года, когда рубль резко подешевел в четыре раза, был во многом связан с внешними факторами. В частности, в конце 90-х был азиатский кризис (экономический кризис в Восточной и Юго-Восточной Азии 1997-1998 года – прим. автора) и огромное количество внешних инвесторов ушли с нашего рынка. К тому же, если тогда российским властям было выгодно провести дефолт, то сейчас это не в интересах правящей элиты. Потерь от обесценивания рубля будет значительно больше. Кроме этого, в следующем году – выборы в Госдуму, и властям важно, чтобы они прошли в стабильной обстановке, – говорит Евгений Стрельников.

О том, что дефолт в нынешней ситуации возможен, но маловероятен говорит и старший преподаватель кафедры экономической теории и экономической политики УрФУ Константин Юрченко. На его взгляд, кроме предстоящих выборов в Госдуму, и последующих через три года президентских выборов, от обесценивания валюты власть удерживает еще и понимание, что «шоковая терапия» в отличие от 1998 году, в 2020 году – опасна.

– Дефолт 1998 года сильно встряхнул экономику, и мы начали жить в новом качестве. 22 года назад, когда рубль подешевел в четыре раза и зарубежные товары оказались недоступны, импортозамещение стало хорошей стратегией для восстановления экономики. Но она заработала благодаря тому, что у нас остались после развала СССР хорошие производственные мощности, сейчас этого нет. Кроме этого, суммарные выгоды от обесценивания рубля для страны были больше, чем потери, хотя бы потому, что у нас не было таких больших валютных долгов. Пандемия, карантин – сейчас это хорошая встряска, но ее недостаточно, чтобы поменять структуру экономики, которая у нас выстроилась за последние два десятилетия. С 2002 по 2015 годы, когда нефть стоила дорого, качество российской экономики только ухудшалось, ведь была простая возможность зарабатывать деньги только за счет нефти. Ключевой доход страны был только от сырьевого экспорта, – говорит эксперт.

По словам Константина Юрченко, рубль изначально фундаментально слабая валюта, и на него, в первую очередь, влияет торговый баланс, завязанный на нефтегазовой выручке. Ситуация на нефтяном рынке пока плохая, но стабильная, что будет через год – неизвестно. Но если ситуация начнет ухудшаться, то российским властям все равно придется заметно обесценить рубль, поскольку альтернативной модели экономики в России нет.

– На фоне тренда на «зеленые технологии» зависимость от нефти придется рано или поздно снижать. Пока это далекая перспектива, и у России есть 20-25 лет, чтобы перестроить экономику. Нужно использовать этот шанс, – говорит Константин Юрченко.

Старший научный сотрудник Центра исследований социоэкономической динамики Института экономики УрО РАН, кандидат экономических наук Елена Бедрина отмечает, что российская экономика из-за зависимости от сырьевого экспорта, в нынешних условиях оказалась в куда более сложной ситуации, чем в других странах. В Европе и США, где есть средний класс, сформирована разнообразная структура экономики и производятся товары с высокой добавленной стоимостью, кризис проходит лучше. В России нет этих столпов, и уровень ВВП продолжает снижаться. Елена Бедрина дополняет, что слабое место нашей экономики еще и в том, что в стране плохо отлажено производство товаров с высокой добавленной стоимостью. Да, у нас шесть лет длится программа по импортозамещению, но за этот период отладить производство высокомаржинальных товаров – основу стабильной и сильной экономики – так и не удалось.

– Делать точные прогнозы по курсу рубля сейчас сложно – слишком много нестабильных факторов: выборы в США, непонимание, будут ли новые санкции, пандемия и новый локдаун в странах. Единственное, что можно сказать – укрепления ждать не стоит. Скорее всего, падение продолжится, и есть мнение, что стоимость доллара достигнет 100 рублей, – говорит экономист. – С ноября 2014 года мы перешли к плавающему валютному курсу, это значит, что курс у нас формируется спросом и предложением – отражает ситуацию в стране. Плюс такой системы в том, что плавающий курс – это один из экономических стабилизаторов, которые не дают системе разрушиться. То есть, например, когда происходит падение рубля, нужно смотреть, где начался рост. В нынешней ситуации это стало выгодно экспортерам. Но проблема в том, что экономика у нас до сих пор функционирует в рамках экспортно-сырьевой модели, и доля минеральных продуктов в структуре экспорта за последние 10 лет ни только не сократилась, а наоборот увеличилась. Прекрасно, что весной был создан Российский экспортный центр, но надо понимать, кого и как мы поддерживаем. В первую очередь, в этом нуждается малый и средний бизнес, ориентированный на несырьевое производство. Именно поддержка этой сферы позволит нам постепенно изменить структуру экономики и снизить ее зависимость от нефти и газа,  – заключает Елена Бедрина.