Боюсь вас разочаровать, уважаемая Ангелина Федоровна, но, похоже, зря надеетесь. Я внимательно прочла вывешенный на сайте Счетной палаты релиз, процитированный многими СМИ, и сделала вывод, что эта публикация — своего рода пробный шар,  подготовка общественного мнения к отмене закона о компенсации вообще. С самого начала, когда такой закон был прият (а произошло это в 1996 году), ряд российских политиков говорили о том, что это чисто популистский шаг, что у государства все равно нет столько денег, чтобы сполна рассчитаться за  вклады, сгоревшие в ходе  реформы 1991 года.  Смехотворные разовые компенсации, растянутые на два десятка лет, вполне укладываются в эту версию. По крайней мере в первую ее часть.

Что касается неплатежеспособности государства, то это, на мой взгляд, большое лукавство. И до, и после принятия предвыборного закона о компенсациях (тогдашнему кандидату в президенты РФ Борису Ельцину позарез нужны были голоса  клиентов Сбербанка, число которых практически равнялось населению страны) предлагались разные способы погашения долга. В частности, в форме земельных паев либо в виде акций госпредприятий. Любой здравомыслящий гражданин понимал, что разом вытащить из бюджета около 30 триллионов рублей (в такую сумму сегодня оценивается госдолг перед вкладчиками) невозможно. Люди были согласны  ждать неопределенно долго, имея твердые гарантии, что со временем государство сполна рассчитается с каждым. Если кто-то не доживет до этого светлого дня, его долю столь же гарантированно получат наследники.

Кстати, исходя из этих соображений, разумно было начать погашение долга с самых возрастных вкладчиков, сразу же полностью компенсируя им вклады, а не размазывая их по годам — подобно тому, как  лиса из детской  сказки размазывала кашу по тарелке, угощая журавля.  «Доброе» государство чаще всего возвращало ветеранам долги в виде похоронных пособий — сначала  в размере двух, потом — шести тысяч рублей.

Наша читательница тоже получила 6 тысяч похоронных — на погребение мужа, скончавшегося год назад. Между тем в советское время на семейной сберкнижке лежало 7 тысяч рублей — супруги копили на автомобиль. Мелкие подачки, которые муж Ангелины Федоровны получал в соответствии с  законом о компенсациях, никак не эквивалентны полновесным советским рублям, которые оба честно зарабатывали на металлургическом производстве.

— Еще в прошлом году дореформенный рубль оценивался к сегодняшнему как 1 к 100. Получается, что за наши «старые» 7 тысяч рублей мы должны получить 700 тысяч «новых». Приличный автомобиль сегодня столько и стоит. Но боюсь, что  из этой суммы я, вернее, мои дети получат только 6 тысяч  «гробовых» на мои похороны, — горько шутит моя собеседница.

В сказки про то, что государство совсем обнищало, Ангелина Федоровна не верит:

— Меньше воровать надо, тогда хватит и на компенсации.

И тут она абсолютно права. Из бюджета воруют уже не миллионами, а миллиардами. Коррупционные скандалы гремят беспрерывно: в Министерстве обороны РФ украли четверть бюджета, в  черной космической дыре исчезли деньги ГЛОНАССа, немалый куш урвали организаторы саммита АТЭС на Дальнем Востоке. Я перечислила только самые свежие новости из жизни отечественных казнокрадов.  

Премьер-министр Дмитрий Медведев подытожил достижения тружеников распила и отката, еще раз озвучив цифру потерь при распределении госзаказов — триллион рублей в год. Неплохие денежки! Может, стоит уговорить алчное российское чиновничество потерпеть каких-нибудь 27 лет, не запускать руку в государственную казну: этого времени будет достаточно, чтобы полностью рассчитаться со всеми — до одного! — вкладчиками Сбербанка? А если бы обет воздержания был дан сразу же после принятия закона о компенсациях, то к  концу нынешнего десятилетия   вопрос был бы закрыт раз и навсегда.

Вместо этого он поднимается снова и снова — как раз потому, что люди  сопоставляют масштабы воровства в государстве с мизерными подачками гражданам, пострадавшим от экономической стихии 1991 года. Вспоминаю, какой шквал читательских откликов вызвала ретроспективная публикация «Уральского рабочего» «Вклады еще дымятся», посвященная событиям 20-летней давности. И ведь не столько о сгоревших вкладах сокрушались авторы писем и звонков, сколько возмущались лицемерной политикой власти, которая лишь декларирует защиту прав вкладчиков. Тогда мы не стали публиковать эти отклики, чтобы лишний раз не подогревать общественное мнение, поскольку ситуация с выплатой компенсации выглядела абсолютно патовой.

Теперь в роли катализатора народного гнева неожиданно выступил глава Счетной палаты Сергей Степашин. Формально он на стороне вкладчиков, пеняя государству на то, что оно выплачивает гражданам лишь  от 13 до 40% суммы, которая должна ежегодно направляться на погашение долга  клиентам Сбербанка. Но на самом деле за правильными фразами об издевательских по форме и существу компенсациях ясно прочитывается мысль: а не пора ли вообще свернуть этот «благотворительный проект» и снять обременительные обязанности с казны? 

Лично у меня нет никаких сомнений, что не сегодня-завтра кто-нибудь из депутатов Госдумы выступит с соответствующей законодательной инициативой.  Не успеют ошарашенные граждане-кредиторы  глазом моргнуть, как закон 1996 года  о компенсациях будет отменен, а госдолг — аннулирован. Чай, не закон о противодействии коррупции, который  мусолился  полтора десятка лет, пока все коррупционеры надежно не угнездились в зарубежных пределах.

По данным директора Института глобализации Михаила Делягина,  в середине 2000-х годов его институт оценил внутренний долг России по обесценившимся вкладам Сбербанка в 28,7 трлн рублей. Сегодняшняя официальная оценка Минфина — 27,7 трлн рублей. За 16 лет выплачено 1,6% суммы!

Корпорации и федеральный бюджет захлебываются от денег (неиспользуемые остатки последнего — 7 трлн рублей), прибыль Сбербанка в 2011 году выросла на три четверти, до 315 млрд, и в 2012 году будет выше. А на компенсацию вкладчикам из бюджета идет лишь по 50 млрд рублей в год. Да и то индексация напоминает грабеж: родившимся до 1945 года возвращают три номинала вклада (при росте цен только за один 1992 год более чем в 26 раз), появившимся на свет после победы над фашизмом — всего два.