Биеннале современного искусства стало важнейшим толчком в культурной жизни города. Благодаря этому событию промышленная тема из громоздкой и неподъемной постепенно трансформируется в открытую и даже прекрасную сферу жизни. Открывшаяся в рамках второго биеннале выставка «Подвиг по плану» в Музее изобразительных искусств наглядно и оригинально это демонстрирует.

Это сейчас индустриальная тема — тренд, а несколько десятилетий назад ее освящение было не данью моде, а требованием руководства. Ведь по мнению советского начальства, ничто так не двигало к установлению новых рабочих рекордов, как изображение трудового процесса или добросовестного работника на полотне. Прекрасно понимающий, что искусство вдохновляет людей, Иосиф Сталин старательно использовал его в побуждении народа к труду. Кино, литература, живопись — все должно было воспевать советского рабочего человека, его выносливость и самоотдачу.

Так, например, больше половины работ, выставленных в музее, сделаны художниками, в чьи прямые обязанности входило ездить на заводы и писать портреты сталеваров, фрезеровщиков, литейщиков и т. д. И если сейчас подобную работу окрестили бы «заказухой», то в середине прошлого века такая деятельность считалось почетной и достойной уважения. Современного зрителя, привыкшего к более радикальному и новаторскому искусству, реализм работ ставит в некоторый ступор. Честный взгляд работника, ярко-алые отсветы, говорящие о том, что медеплавильные работы,  спецодежда — все настолько прямолинейно и очевидно, что полотна могли бы стать иллюстрацией к школьному учебнику.

На картине Георгия Ряжского «Перед сменой. Бригада стахановцев» показаны крепкие ребята, готовящиеся к очередному рабочему подвигу. Лица одухотворенные, руки сильные, тела могучие. И точно так же можно описать другие портреты рабочих Уралмашзавода, ВИЗа. С художественной точки зрения они все безупречно, но смысловое наполнение практически везде одинаково. На зрителя смотрят не люди со своими слабостями или победами, а именно трудяги, за плечами которых нет ничего, кроме алого зарева и мозолистых рук.

— Работали мы, конечно, много, — говорит Петр Федорович Ибрин, — рабочий ВИЗа, его портрет кисти Владимира Бушева представлен на выставке. — Ставили рекорды постоянно, это был самый настоящий ручной труд. Смотрите, — Петр Федорович вытягивает руку, — я с 1983 года на пенсии, а мозоли на руках до сих пор не прошли. Мы метали клещами 100 тонн металла за смену. 6 часов работали, 4 отдыхали. Все должны были быть взаимозаменяемыми, поэтому, прежде чем я стал бригадиром вальцовщиков, освоил на заводе 12 профессий. Любого человека мог заменить. А это, кстати, очень хорошо сказывалось на выполнении плана. Мы его всегда перевыполняли. Работали очень серьезно. Да и по большому счету выбора у нас не было. Меня, например, на завод привезли принудительно в 17 лет. Когда выучился работать, началась война, хотел пойти на фронт, меня не пустили — были нужны рабочие руки. А после войны производство поднимать надо… так и проработал 37 лет. А то, что у меня пальца на руке нет, так я на даче неудачно поработал, на заводе у меня ни одной травмы не было.

Работ, отягощенных психологизмом, на выставке немного, и относятся они уже не к 30—40-м годам прошлого века, когда он был просто невозможен в массовом искусстве, а к началу 60-х. Именно в это время в советской живописи обозначилась новая тенденция. На первый план вышли не станки и коллективы, не масштабность и грандиозность стройки, а камерность и внутренние переживания человека. Что удивительно, в картинах стал появляться лиризм, художник мог позволить себе написать серый завод и стройную девушку в желтой юбке, бегущей мимо него. Промышленные предприятия становилась более «человечными», пугающая монументальность уходила, ее сменяла легкость, возможность ошибки, невыполнение плана, одним словом, на смену человеку-роботу пришел «живой» человек.

Экспозиция «Подвиг по плану» замечательна тем, что в стенах музея организаторам удалось собрать и соединить несколько эпох нашей страны. Безусловно, акцент сделан на работах сталинского времени, но лирическое обрамление из более поздних картин позволило показать, что человек труда может быть как суров и могуч, так и лиричен и раним.