И в то же время не упорствую в догматическом атеизме, а посему считаю себя способным судить о духовном непредвзято — в меру, конечно, собственной просвещенности и испорченности. Теорий особых, впрочем, строить не собираюсь, хочу лишь поделиться впечатлениями о своей последней поездке по стране, поездке, помимо всего прочего, нанизавшей на себя множество храмов и мест, считающихся святыми. Или являющимися таковыми только для меня.

Намереваясь прикоснуться к истории своего народа — как можно более древней — неизбежно натыкаешься на храмы. И то: ведь колизеев и каменных терм у нас не строили, к жилью относились утилитарно, а если и украшались затейливо боярские терема, так ведь горели они как свечки во всякую из бесчисленных смут, а то и без оных — в силу пьянства и недосмотра.

Почему столь прекрасны многие старые русские храмы? Гипотезу относительно истинности одной веры по отношению к другой рассматривать не будем: не потому русский мужик поднялся до заоблачных зодческих высот, что вела его комиссарская рука матери церкви, а потому, думаю, что беспросветность отечественной повседневности столь тяжко давила на человеческую душу, что выплески творческой энергии были по силе сродни протуберанцам и фокусировались, естественно, на мечте об ином миропорядке, о братской любви, о красоте и справедливости — о Царствии Божием на земле. И вырастали храмы, которых нет краше, и лилась над полями многоголосая колокольная песнь, вобравшая в себя боль и печаль поколений.

* * *

Так вышло, что мой тур по храмовой тропе начался в месте, весьма нетипичном — в Казани. Город очень интересный и очень сложный, где доминирование ислама — по крайней мере в историческом центре — скорее продекларировано наличием видимой отовсюду и изысканно стильной мечети Кул Шариф, чем реально ощущается сторонним наблюдателем. Увенчанная полумесяцем падающая башня Сююмбике (восьмерики на четвериках), в моем восприятии, намного ближе к русской традиции, чем здешний православный собор Петра и Павла (некая изразцовая версия барокко), а вычурная кирпичная кладка колокольни Богоявленского собора не только напоминает о питерском Спасе на Крови, что, в общем, очевидно, но в данном контексте задает и какой-то ориентальный мотив.

И множество небольших православных церквушек в кривых азиатских переулках. Эта средовая эклектика, помноженная на социальный контраст (роскошь новодела рядом с убогостью забытого захолустья), вызывает желание получше узнать и постараться понять этот город.

* * *

Суздаль — это русская сказка, причем лишь местами причесанная редакторами хрестоматий. Какую дорогу ни выбери на развилке — любая сулит гибель твоему железному коню, Иваны-дураки с похмелья изъясняются столь выразительно, что порой жалеешь, что не иностранец, и родные сестры Бабы-яги тоже тут как тут — пытаются всучить зазевавшимся японцам кулечки с мятой клубникой.

И при этом — по-русски ленивая речка Каменка так живописно разлеглась меж монастырями и огородами, изукрасив себя звездочками белых лилий и подпоясавшись незатейливыми мостиками, что останавливаешься, обомлев от восторга. А с высокого берега — куда ни кинь взор — там и тут над зеленой пеной деревьев взлетают гроздья церковных луковок, шатровые конусы колоколен — покой, красота, благодать. И медный перезвон зависает над всем этим дивным мирком как марево, как легкий дымок из печных труб. Как само Время.

Архитектурные решения различны. Более искушенный в подобных вопросах коллега тычет меня носом в мою же фотографию: «Смотри, вот такую форму навершию придавали только здесь, она так и называется: «суздальский рожок». Смотрю, действительно замечательно, но лично мне куда больше — до звенящей ностальгии — трогают душу одинокие тонкие «свечечки» на четырехскатных крышах маленьких суздальских церквушек — как символ уединенного, доверительного разговора с Всевышним.

* * *

Новгородские храмы скроены иначе. Вернее, слеплены. Словно некая могучая баба, хорошенько размяв тесто, с размаху посадила на противень увесистый комок, подправила, выдавила рельеф деревянной ложкой, скатала в ладонях барабан, маковку — и в печь. Такие вот пироги.

Меня вообще умиляет небрежение новгородских и псковских мастеров к циркульным кривым, к симметрии. Если надо закругление, так вот оно, от руки — так душевнее, а значит, божественнее. Или вот приделы, налепленные сбоку, казалось бы, без всякой системы (взять хоть Святую Софию в Великом Новгороде, XI век). Присмотришься и понимаешь, что именно они, как балансировочные грузики на ободе автомобильного колеса, делают объем безукоризненно равновесным.

Удивительная особенность псковских церквей — вынесенные в сторону от куполов звонницы с колоколами, расположенными в ряд. Не вникал в технологически-акустическую сторону, но чисто архитектурно — это дополнительное средство достижения выразительности, которым псковичи пользовались мастерски.

* * *

Звонкое и чистое объемное решение многих русских храмов далеко не всегда, на мой взгляд, дополняется таким же звучанием интерьеров. Внутреннее пространство, перегороженное массивными столпами, поддерживающими барабаны и кровлю, часто тесное, дробное. «В церкви смрад и полумрак…», — пел Высоцкий. Роспись в красно-бурых и сине-зеленых тонах давит, удручает. Даже если автор — Андрей Рублев, как в Успенском соборе Владимира.

Возможно, дело в том, что душу мастера вольно парящую на просторе, так просто не поймать, внутри же строений ее крепко схватывает капкан канона. Подчеркиваю, что об иконописи я здесь не говорю, это отдельная огромная тема. Речь лишь о личных ощущениях.

* * *

А еще я очень четко ощутил разницу между храмами, построенными до раскола церкви, до синодов с обер-прокурорами — и после. И дело не только в том, что сменился стиль, что надвинулись барокко с классицизмом. Не берусь сопоставлять, какое из состояний церкви праведнее, вижу лишь, что в ранних храмах больше непосредственности, искренности, наивности, в поздних — расчета, трезвости и — казенности. Про современные и говорить не хочется. Что наш Храм на Крови, что столичный новодел Христа Спасителя — госучреждения, предназначенные для отмывания чиновничьих грехов. Бога там не было и нет.

Удивительно, но и великолепные соборы Московского Кремля, построенные в основном псковичами и сохранившиеся почти в первозданном виде, по части духовной наполненности сильно уступают многим провинциальным церквушкам. Возможно — из-за постоянной наполненности безбожной туристской массой, возможно из-за того, что здесь слишком близка власть — как светская, так и церковная, которая — порознь или сообща — во все века пользовалась верой, исходя из собственных резонов.

* * *

На входе во многие православные храмы, особенно на туристских маршрутах, сейчас висят платки общего пользования, дабы желающая войти женщина могла укрыть простоволосую голову и обмотать чресла, обтянутые шортами или мини-юбкой. Иначе не пустят.

Примечательно, что в православных храмах Вильнюса за дресс-кодом никто не следит. А ведь РПЦ здесь та же самая, что на Руси, да светская власть другая. Попробуй пойми все эти взаимозависимости…

Во Владимир мы приехали около 11, с грехом пополам припарковавшись, пришли в Успенский собор. У меня, хоть и увешанного фото- и видеоаппаратурой, проблем нет, к жене же, одетой в футболку и бриджи, тотчас подскочила служительница: туристам только после часу и за деньги. Интересное дело: набрось косынку — и можешь на халяву поклониться могиле Александра Невского, попытаться разглядеть фрески Рублева; заплати за билет — и можешь проделать то же самое в купальнике.

* * *

Святогорский монастырь в Псковской области сам по себе ничем особо не примечателен, кроме, разве что, замысловатого рельефа, на коем стоит. И церковь там, в общем, рядовая. Вся же слава в том, что здесь Пушкин похоронен.

В прошлый раз я был здесь в 1992-м, когда монастырь после 72 лет пребывания в составе Пушкинского заповедника вернули епархии. Тогда потоки прихожан и литературных паломников почти не пересекались. Теперь вижу: мраморная урна — главный элемент памятника на могиле поэта — заслонена от людей дрянной фанерной иконкой. Интересно, как оценил бы такое глумление автор «Сказки о попе и его работнике Балде».

А в лавке на территории монастыря бойко торгуют крестиками, образами и… футболками с курчавым профилем. Приватизировали, православные…

В Большом Болдино храм, построенный дедом поэта Львом Пушкиным, большевицкой эпохи не пережил — в отличие от мемориальной усадьбы, сохранить которую постановили сами крестьяне на сходе в 1918 году.

К двухсотлетию Александра Сергеевича церковь срочно восстановили — это был ударный объект федерального значения: сам Примаков, тогдашний премьер-министр, прилетал выкручивать руки нерадивым строителям. Спрашиваю женщину-экскурсовода: «А Пушкин-то сюда захаживал, ведь, как известно, в Михайловское-то он был сослан как раз за признание в атеизме?» — «Ну что вы! Это он тогда молодой был, а потом повзрослел, стал мудрее. Бывал он здесь, и часто».

А потом уже вне связи с моим вопросом, в другом разделе заученного экскурсионного монолога, она привела свидетельства современников о том, что, Пушкин здесь с амвона взывал к своим крепостным: за то, мол, вам, негодным, холера ниспослана как кара небесная, что оброк не платите. Такая вот набожность.

* * *

А Бог между тем есть. В этом я лично убедился, узрев Чудо.

Это храм Покрова на Нерли близ села Боголюбово на Владимирщине… Единственное известное мне достоверное доказательство бытия божия.

Фотографии разглядывал много раз — умилялся. Увидел воочию — пережил потрясение. Слезы ручьем.

Совершенство. Божественная красота.

Входишь внутрь — и новое открытие: вертикаль под барабаном купола и над ним — прямой канал связи с Всевышним. Колени подкашиваются.

Уточняю сказанное выше: или Бог есть, или Человек в своих величайших творениях равен Богу. А может, вместо «или» следует поставить «и»?

Путь к храму ведет через дивный заливной луг, отороченный заурядной высоковольтной линией. Прежде здесь месили грязь, теперь полуторакилометровая тропа вымощена камнем, а через железнодорожные пути на станции перекинут закрытый от непогоды мост с действующими лифтами. Но если одни достижения цивилизации порадовали, другое напугало: вдоль Нерли к храму прокладывают асфальтовую автодорогу от федеральной трассы М-7. По ней-то и уйдет благодать.

Впрочем, цивилизация лишь обеспечивает оптовую и розничную доставку чуда. Губим мы его собственным свинством. Бродя вокруг храма, наткнулся на вытоптанный лоскут луга. Бутылки из-под пива и пепси, рваные пакеты… Культурно отдохнули, заодно причастившись. Вот, ей-богу, лучше бы уж на Красной площади!

Еще одно уточнение: Бог — он в душе. А душа… Да фиг его знает: что она, где она…

[photo]480[/photo]

[youtube]UndwTJmRI34[/youtube]

[youtube]gkX5r2lLYLs[/youtube]

[youtube]moFeT7ILqi8[/youtube]