Нередки случаи, когда в одной комнате с недееспособным пациентом по каким-то причинам оказывался вполне здоровый гражданин.

Проблема, обозначенная вице-премьером, не нова. Разговоры о том, что деятельность психоневрологических интернатов (ПНИ) нуждается в серьезном реформировании, ведутся давно. Но в обществе, где тему психического здоровья не принято широко обсуждать, а визит к психологу, психотерапевту и уж тем более к психиатру является чем-то постыдным, происходит путаница — проблемы в интернатах переносят на всю службу психиатрической помощи, и в итоге психиатрия вновь оказывается сферой, полной мифов.

Правда, если проблемы в интернатах объективно есть, то в сфере амбулаторной психологической поддержки граждан, наоборот, происходит переход к европейским нормам помощи, а именно — уход от излишнего медикаментозного лечения и установка приоритета на социальную адаптацию пациента через арт-терапию, физиопроцедуры, физкультуру, занятия с социальными работниками.

Свою лепту в формирование нелицеприятного образа интернатов, в частности на нашей территории, внесли скандалы в ПНИ на Ляпустина, 4. За последние два года там издевались над детьми, воспитанники вытолкнули малыша из окна, а воспитатели массово увольнялись из-за ужесточившихся условий работы. Экс-уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов во время своего весеннего визита в интернат даже назвал его «фабрикой несчастья».

При этом массовая проверка интернатов, которую провела общественная организация инвалидов с психическими заболеваниями «Екатеринбургский клубный дом» в августе-сентябре этого года, почему-то подобных нарушений не выявила. В прошлом году общественники выиграли грант в размере 500 тысяч рублей на реализацию данного проекта и в течение полугода проводили круглые столы и встречи с пациентами, врачами ПНИ и психиатрических больниц.

— Мы были в Первоуральском, Билимбаевском, Черноисточинском, Каменск-Уральском, Свердловском психоневрологических интернатах, и наши проверки проходили в доброжелательной атмосфере, без резких заявлений, — объясняет руководитель проекта Дмитрий Халяпин. — Одной из основных задач мы ставили проверку пожарной безопасности, чтобы не было решеток на окнах и чтобы все пациенты знали, где находится запасной выход. В интернатах, где мы были, с этим все оказалось в порядке. Как и с питанием — людей вкусно и качественно кормят 4—5 раз в день. А вот состояние зданий оставляет желать лучшего, все они построены в прошлом веке, мест на всех не хватает, нужно строить новые интернаты, но денег на это у государства нет.

По словам Дмитрия Анатольевича, хорошие условия жизни и отсутствие необходимого количества мест формирует неоднозначную проблему для ПНИ. На сегодняшний день благодаря адекватному уходу продолжительность жизни пациентов увеличивается: например, в Уктусском пансионате для престарелых и инвалидов есть клиент, которому больше 100 лет, а поскольку новые пансионаты не строятся (правда, встречаются варианты, когда под ПНИ перепрофилируются старые здания различных учреждений), новых пациентов размещать негде. В итоге «клиентам» просто отказывают в помещении в интернат.

А вот в психиатрических больницах, как уверяют общественники, проблем больше — там и кормят плохо, и пациентов «залечивают».

— Для большинства наших психиатров прорывом до сих пор остается переход на использование в лечении нейролептиков, тогда как в Европе уже давно отказываются от этих препаратов и переходят на социальную поддержку и адаптацию пациентов. Там нет больниц, сейчас в европейских странах создаются центры психического здоровья. Например, в Италии в подобном центре работает всего 4 психиатра, которые лишь снимают острые состояния, и 20 социальных работников, адаптирующих пациентов к нормальной жизни. В нашей же стране численность социальных служб сокращается. Но ведь психиатрия — это не больницы с решетками, это ступенчатая система, в которой есть и отделение для острых состояний, и интернаты, и особые общежития для людей, утративших социальные связи, но из-за того, что сейчас идет тренд на сокращение социальных служб и «залеченность» пациентов, мы рискуем лишиться нормальной поддержки людей с пограничным состоянием, — считает Дмитрий Халяпин.

Общественник поясняет, что экономический кризис спровоцировал рост подобных заболеваний у горожан, и отсутствие к ним должного внимания лишь усугубляет ситуацию.

Но так ли однозначно это утверждение? Настораживает  то, что мы не раз общались с уральскими психиатрами, ездили в клиники, интернаты и никаких «злоупотреблений», особенно с препаратами, не заметили. Врачи разрешают заходить в отделения, рассказывают истории болезни пациентов. И в ситуации, где, скажем, 14-летняя девушка, несмотря на семейное благополучие, вдруг захотела «выходить» на улицу через окно (это не самоубийство, а именно желание подростка), лишние вопросы к врачам уходят сами собой.

— Нужно всегда взвешенно относиться к подобным заявлениям общественников, — объясняют нам в Свердловской областной клинической психиатрической больнице. — Например, недовольства родителей из-за того, что у их ребенка диагностировали психическое расстройство и определили в стационар на лечение, были всегда, просто сейчас с развитием Интернета это стало заметнее. Родители не могут смириться с тем, что их ребенок болен, и винят во всем врачей, в том числе и в «неправильном» лечении.

Интересна и статистика подобных обращений. Лишь 30% детей заболели в абсолютно психически здоровых семьях, 30—40% — наследственные заболевания, 30—40% — дети, у родителей которых либо пограничное состояние, либо невыявленное расстройство.

И вот здесь уральские психиатры согласны с утверждением Дмитрия Халяпина, что сейчас горожан с пограничными состояниями психического здоровья стало больше, и мало кто из них обращается за помощью. Но если для общественников это становится поводом «наехать» на отечественную психиатрию, то врачи уверены, что подобные организации, наоборот, должны взаимодействовать с клиниками, чтобы улучшать ситуацию, а не искать слабые места.

— Во-первых, не нужно нашу психиатрию сравнивать с европейской, у нас разные пути развития. Во-вторых, если начать тщательно работать с населением, то у немалого числа уральцев можно будет выявить в том числе и вялотекущую шизофрению, — поясняют в клинике. — Ведь шизофрения проявляется не только в стереотипных психозах, она может быть скрыта и в депрессивных состояниях, в неадекватных эмоциональных реакциях, избегании любой ответственности за поступки, некритичности мышления. У некоторых одиозных руководителей тоже можно выявить психические расстройства.

Взаимоотношения между обществом и психиатрией на сегодняшний день сложно назвать доверительными, и сложно даже представить, что когда-нибудь психиатрия перестанет быть одной из самых замифологизированных сфер медицины. Но ни одна система не бывает совершенной, ошибки в работе встречаются везде, и странно считать, что все психиатры хотят превратить пациентов в «овощи». В российском обществе старательно культивируется образ «плохой, калечащей души психиатрии». Но для чего? С одной стороны, да, для того, чтобы исправить ошибки в системе. Но с другой, если говорить словами психотерапевтов, — чтобы осознавать и принимать свою болезнь — тяжелый, эмоциональный труд, за которым следует переход на качественно новый уровень жизни, и многим из нас гораздо спокойнее жить со своими неврозами, психозами, депрессиями и запоями, чем менять сложившиеся деструктивные модели.