По воспоминаниям современников, в те годы рукоделием занимались чрезвычайно мало: «разве что починят проношенные сапоги или одежду». А единственной технологией была модная окраска пряжи в оранжевый цвет, ради которой распаривали в щелочи еловую кору. Но большинство местных женщин просто выделывали грубые суконные холсты.

Вся же лучшая шерстяная пряжа доставлялась исключительно из Петербурга и Подмосковья от производителей — Торнтона и Иокиша, а также от польских поставщиков города Лодзь. По сохранившимся образцам можно отметить, что состоятельные уральцы заказывали себе женские накидки синего цвета с бахромой, а в дополнение в будуары закупали маленькие фарфоровые шкатулочки-блошницы «с завода Собакина».

[photo300]4048[/photo300]

Платье 1850-х, ныне хранится в коллекции Музея искусств Филадельфии.

Большинство же мужчин одевались в летнее время в пониток и сермяжный армяк. Когда наступали праздники, повседневная одежда заменялась на армяк из синего домашнего сукна с суконным же картузом или же на китайчатый халат с плисовым воротником. Фабричные вещи покупали лишь единицы. С наступлением осени местные мужчины поголовно носили овчинные, покрытые домашним сукном, шапки, дополненные собачьими шубами «наизнанку». Только на праздники мужчины надевали тулуп, украшенный домашним сукном.

При ненастной погоде супруги горожан надевали так называемые шугаи — халаты с откидным воротником. В летнее время женщины одевались по единой принятой моде — хлопчатый или ситцевый сарафан, редко шелковый с белой накидкой. Вдовам и замужним женщинам не осуждалось носить шелковые ленты или косынки, перед головы или темя всегда оставались открытыми. Зачастую под косынки поддевали «шитые мишурой цапцы».

А вот лапти в Екатеринбурге, несмотря на распространенное мнение, почти никто не носил. Это считалось плохим тоном, да и вообще обувь из лыка была одеждой лишь нищих и бездомных. Как писали современники: «этот крайне глупый предрассудок глубоко укоренился в сознании здешних жителей». Носить зимой «отцовские обноски» для мальчиков и «что сойдет после братьев» для девочек — считалось вполне нормальным. В летнее время детей одевали в ситцевые рубашки и сарафаны, а также в холщевые порты. Во всех документах того времени самым распространенным цветом одежды всегда указывался синий.

Особо ценные воспоминания о модных людях Екатеринбурга 1855 года оставил двоюродный племянник чиновника Горного правления и преподавателя Наркиза Чупина, Орест. Тем более что на квартиру к уважаемому дяде приходили «сливки» горного общества. Нужно отметить, что Ореста Чупина эти люди «ослепили» своим поведением, но жизнь на такой «модной квартире» ему пришлась совсем не по вкусу. Частыми гостями на квартире были горные инженеры и писатели. Но любили у него бывать и люди «иных направлений». Зимой 1856 года к Чупину не раз целыми толпами приходили жившие в то время в Екатеринбурге для обучения и приема ополченцев гвардейские офицеры — «…народ блестящий, молодой, красивый и ловкий, но шумный, разбитной и мало серьезный. Где и как Наркиз Константинович познакомился с гвардейцами, в точности не знаю, но, кажется, или в антрактах концертов братьев Мальчугиных, дававшихся в рекреационных залах училища, или в доме Молчановых, где бывали как он, так и военная молодежь. Я заметил, что к последним он относился как-то иначе, чем к своим невоенным посетителям, больше молчал, держался в стороне, молча улыбался, когда они поднимали шум, беготню и борьбу…».

По субботам же на этой модной квартире в центре Екатеринбурга устраивались литературные вечера. Все посетители садились за раскрытый ломберный стол с игральными картами, потом кто-нибудь брал книгу, разбирали прочитанное, долго и горячо спорили. «…Финалом таких вечеров служила обыкновенно неприхотливая закуска с водкой, но кутежей не было…». Была и странная особенность у знаменитого екатеринбуржца. Если кому-то их гостей Чупина не хватало стола, то он подходил к своему письменному столу с «горой книг и бумаг, иногда под толстым покровом пыли, не очень стеснялся: за нижние концы передних ножек переворачивал стол и он освобождался от своей ноши. И хозяин и гости постоянно курили, но пепельниц нигде не было видно, а валялись вместо них на столах и на окнах медные пятаки и трехкопеечники с возвышавшимися на них грудами пепла и с сигаретными окурками, входившими в состав коллекции тут же где-нибудь подле валявшихся предметов самого разнообразного значения: недоеденной булки, иссохшего лимона, друзы крупных кристаллов или редкого сочетания Березовского золота с свинцовым блеском. Хаос был порядочный, так что в грудах книг и бумаг затеривалась иногда какая-нибудь необходимая вещь; например, шпага или другой мундирный атрибут».

И все это было в окружении форменных сюртуков, щегольских пиджаков, бекешей и шляп-цилиндров (без машинки «Зингер» явно уже не обходилось). По воспоминаниям, на письменном столе в квартире Чупина всегда среди перьев, карандашей, бумаг и книг можно было заметить душистое французское мыло для бритья и даже факстуар для волос.

НАША СПРАВКА

Факстуар — специальная помада для волос. Ее делали из очищенного свиного жира, воска, к тому же использовали эфирные масла для придания этому средству изысканного аромата.