Сторожей вооружили алебардами и тесаками, а вот у екатеринбургских почтальонов отобрали кортики, которые они носили аж с 1820 года.

Самыми распространенными преступлениями того времени были пьяные побои или побеги от казенных работ. В первом же случае в обязанности правоохранителей входило проконтролировать, чтобы обидчик обязательно выплатил обиженному от одного до трех рублей серебром. Дел было немного, поэтому полиция была наделена и обязанностями выдавать разрешения о передаче недвижимости от одного родственника к другому.

Как упоминал один из современников: «Здешний житель гостеприимен и приветлив ко всякому, без надежды получить возмездие. Зная нужды к наготе, он верит в нужды другого, набожен и усерден к церкви и безропотно исполняет приказания начальства».

Вообще же в характере местных жителей середины XIX века была смесь добрых и злых наклонностей, но первые все же преобладали. И повальным увлечением были гадания на картах. Правда изредка гадали и на «прозрачной водке». Но при этом жители Екатеринбурга того времени очень любили сквернословить. Самыми гнусными словами, судя по документам, считались «черная мелочь», «трясоголовый», «ельма» и «шкура барабанная». Кстати, последнее словосочетание всегда произносили мужчины, нередко требуя после этого «продолжения» знакомства. Зато самыми ласковыми словами екатеринбуржцев считались «миленький», «голубчик» и «красно солнышко».

А еще жители окрестных сел Екатеринбурга сильно верили в ведьм и колдунов. Считалось, что ведьма в образе сороки летает по баням и клювом вынимает у родильниц младенцев, а у коров телят. Колдунам же приписывали способность испортить или вылечить человека или скотину.

Бороться с этими поверьями могли только ученые, с которыми в Екатеринбурге 1855 года было не очень. И даже в этом не повезло геологу Эрнсту Карловичу Гофману. Ему, прибалтийскому немцу, обследовавшему геологическое строение плотины и берега Городского пруда, Вознесенскую и Обсерваторскую горки, жутко не везло. Собрав все свои научные изыскания, он отправил их в Дерптский университет для дальнейшего исследования. Но во время перевозки все научные исследования погибли вместе с опрокинувшейся речной баркой. Эта неудача только подстегнула Гофмана к новым исследованиями, а в дневнике ученого появилась запись: «Город Екатеринбург большой, хорошо устроенный и многолюдный. Он служит пунктом пересечения многих дорог, чрез него проходящих…».

Ученые, в особенности выпускники Московского университета, везли в уральский город свои знания, медали об окончания университета и новые книги. На полки немногочисленных библиотечных собраний попадали Записки Императорского Русского географического общества, Императорского Казанского экономического общества и книга Александра Брауна «Новые рода и менее известные одноклеточные водоросли», изданная в Лейпциге.

В феврале 1855 года к экзаменам на математический факультет Московского университета был допущен уральский дворянин Дмитрий Павлович Соломирский. Учиться ему там не понравилось, и вскоре он перевелся на юридический факультет, закончив который, вернулся на родной Урал. Всю жизнь в его родовом поместье, а затем и екатеринбургском особняке хранился листок от лаврового венка, который он вместе с другими студентами юрфака в октябре 1855 года возложил на гроб гордости Московского университета, знаменитого историка Тимофея Грановского.

Приехал на Урал и получивший 2 мая 1855 года в Санкт-Петербурге звание поручика корпуса горных инженеров горный деятель Н. Кузнецов. В это же время был произведен в члены Петербургской Академии наук и уроженец Екатеринбурга выдающийся минералог и кристаллограф Николай Кокшаров.

А еще в 1855 году екатеринбуржцы узнали о новости о космосе. В город привезли книгу Гумбольдта «Космос. Предварительный взгляд на различные способы наслаждения природою и на наукообразное изучение мировых законов». Пропагандистом будущих идей освоения космоса стал местный преподаватель Наркиз Чупин.

Образование в городе набирало обороты. Еще за два года до этого генерал Глинка принял решение открыть при Уральском горном училище приготовительные классы. В город даже доставили из Парижа такие редкие пособия, как «Уроки испанского языка по методике Робертсона». История умалчивает, были ли уроки испанского востребованы обывателями. Но главной задачей местных властей было то, чтобы благодаря образованию молодежь «не перенимала сквернословия от отца». Как отмечалось в отчетах: «Несмотря на старания начальства обучать мальчиков в школе, отцы скорее согласятся откупить своих сыновей или выставят его совершенными уродами, чем отдадут их в школу. Но более дальновидные отцы начинают понимать пользу в учении»...

[photo]4037[/photo]