«Если бы я, уступая просьбам, стала писать о себе, это была бы жалобная книга «Судьба — шлюха», — так, с присущими ей горьким еврейским юмором и беспощадностью образных характеристик, скажет артистка в конце жизни. Действительно, жизнь и свихнувшаяся русская история ушедшего столетия преподнесли этой незаурядной женщине путешествия не по одному кругу рукотворной преисподней.

Она родилась в 1896 году в Таганроге в состоятельной, «буржуйской» еврейской семье. Что это означало для человека и в царской России, и особенно в СССР — объяснять не надо. Практически вся семья, родители и брат, эмигрировали в годы гражданской войны в Прагу, сама же будущая актриса с 1915 года — в Москве, в самом водовороте захватывающей культуры Серебряного века. Ее круг тогдашнего общения — Марина Цветаева, Анна Ахматова, О. Мандельштам, В. Маяковский, корифей русского театра В. Качалов… Теперь ее судьба — театр и только театр. Талантливая девушка берет себе псевдоним в честь чеховской героини из «Вишневого сада», ее настоящая фамилия — Фельдман. Начиная с 1915 года и до конца жизни она будет играть на подмостках Керчи, Феодосии, Ростова-на-Дону, Симферополя, Баку, Архангельска, Смоленска, Сталинграда и, наконец, столицы. Камерный театр А. Таирова, Центральный театр Красной армии, театр им. Маяковского, театр им. Пушкина, театр им. Моссовета, в последнем — до конца жизни в 1984 году…

Плюс кинематограф, в котором за ней закрепился титул «королевы второго плана». Сама Раневская с присущей ей парадоксальностью не очень комплиментарно оценивала свои экранные роли: «Деньги съедены, позор остался». Но это были, конечно, стеб и высочайшая «самоедская» требовательность. Каждая роль в кино Фаины Георгиевны мгновенно становилась событием. Начиная с дебютной мадам Луазо («Пышка» по Г. Мопассану) и до бабушки из комедии «Осторожно, бабушка» (одна из последних ролей Раневской в кино) — актриса, играя «маленькие» роли, делала их центром притяжения всей ленты. Чем, к примеру, был бы легендарный «Подкидыш», если бы не Ляля Раневской с ее хрестоматийным «Муля, не нервируй меня»? Или «Золушка» Н. Кошеверовой и М. Шапиро — без феерической Мачехи? Или «Александр Пархоменко», где песенка безымянной таперши в исполнении Раневской — самый яркий эпизод фильма? Наконец, звездная «Весна» Г. Александрова? Известно, что сюжетная линия экономки Маргариты Львовны не только идет контрапунктом по отношению к основной, но даже и не сразу появилась в сценарии. Во многом она была выписана именно под Раневскую. Героиня Фаины Георгиевны появляется на экране в нескольких сценах, участвуя от силы в десятой части экранного времени — но как? Сцены мнимого сумасшествия героини, ее умопомрачительная пластика — например, кульбит через голову с лестницы, ее неподражаемые по комизму, сбивающие с ног фразы. «Скорая помощь, помощь скорая — белая горячка, горячка белая; кто больной — я больной, Маргарита Львович, то есть Лев Маргаритыч!» — все это создало в картине реальный «центр второго притяжения», который заранее ждут зрители и ради которого многие смотрят эту ленту.

Кстати, и в театре Раневская обладала той же фантастической возможностью взрывать спектакль изнутри силой своего вулканического дарования. Здесь она отнюдь не была «царицей второго плана», сплошь и рядом играла заглавные партии. Анфиса Тихоновна в «Волках и овцах» А. Островского, Марья Александровна в «Дядюшкином сне» Ф. Достоевского, бабушка в драме А. Касона «Деревья умирают стоя», главные персонажи в пьесах «Странная миссис Сэвидж» Дж. Патрика и «Дальше — тишина» Вина Дельмара. Но и в небольших образах, воплощенных на сцене Раневской, происходило подлинное художественное чудо — эти «проходные персонажи» начинали играть такими сверкающими красками, обретали такую фонтанирующую креативность, что перетягивали на себя канат зрительского внимания.

Абсолютная хрестоматия — «Шторм» В. Билль-Белоцерковского: за сыгранную там роль Маньки-спекулянтки коллеги по театру натурально ненавидели Раневскую — потому что после сцен с ее участием зритель просто уходил со спектакля… Сама пьеса — совершенно никакая, по-советски правильная, идейная и… бездарная, смотреть в ней нечего — кроме той супергениальной сцены, где Маньку-Раневскую допрашивают в ЧК. Вгоняющий в ступор внешний вид героини, ее вызывающая конвульсию манера говорить, ее словесная реприза «Чо вы говОрите?» — все это создает шекспировскую по масштабу сплава трагического и комического фантасмагорию, в центре которой — маленький человек, обычный обыватель, которому «до лампады» все революции. И который мог бы подписаться под строками Саши Черного: «Молю тебя, Создатель (совсем я не шучу), — я русский обыватель, я просто жить хочу!»…

Увы, именно эта уникальная способность фонтанировать творческими идеями, а также демонстративная независимость и отсутствие внутренней цензуры у Раневской делали ее театральную жизнь сплошной болевой точкой. Конфликты Раневской с главным режиссером театра им. Моссовета Ю. Завадским попали в околотеатральный фольклор — настолько они были взрывными и такими подробностями они сопровождались. Один раз разъяренный режиссер закричал «Вон из театра!», делая при этом «древнеримский» повелительный жест. На что актриса с точно таким же жестом продекларировала: «Вон из искусства!». В другой раз, репетируя чеховского «Медведя», Завадский раздраженно заявил: «Фаина Георгиевна, вы что, никогда пистолета в руках не держали?». И тут же получил ответ, вогнавший его и всех в ступор: «А вам что, никто не сказал, что ничего, кроме члена, в руках держать не умею?». «Язык мой — враг мой»: умная, язвительная и проницательная, притом крайне ранимая, актриса обладала невозможным характером и взрывным атомным темпераментом, не подбирала выражений в характеристиках личностей и социальных явлений — а такое качество никогда не способствует увеличению количества друзей… Афоризмы Раневской стали литературной классикой: «Когда умру, похороните меня и на памятнике напишите: «Умерла от отвращения», «Есть люди, в которых живет Бог, есть люди, в которых живет дьявол, а есть люди, в которых живут только глисты», «Помните, я говорила в прошлом году, что жизнь говно? Ну так это был еще марципанчик», «За каждым пышным павлиньим хвостом скрывается обыкновенная куриная жопа».

«Положенный на окружающих толстый член — залог душевного спокойствия»…

Один раз певица Елена Камбурова — одна из немногих, кто был истинным другом Фаины Георгиевны, — поплакалась ей в жилетку насчет того, что цензура постоянно зарубает ее песни. Ответ Раневской вошел в историю: «Леночка, ну что же вы хотите? Им надо петь так: «Ура, ура, в жопе дыра». Все это доходило «до степеней известных» — и вокруг актрисы возникал опасливый вакуум. Она ни разу не была замужем, круг ее друзей катастрофически сужался. Как выразилась сама актриса, «Бог мой, как я стара — я еще помню порядочных людей!». Единственным существом, скрашивавшим ее одиночество, был пес Мальчик, подобранная ею на улице дворняжка... И все-таки она была победителем по жизни! Она могла, цитируя саму себя, сказать: «Женщина — это не слабый пол! Слабый пол — это гнилые доски». Она победила как истинный творец — в своих бессмертных творениях. 

[youtube]4NswiMHUxGw[/youtube]