В нем указывалось, что «…при начале и окончании полевых работ испрашивают у Бога благословения. Обрядов никаких не совершают. При жаре или ненастье служат молебен…», «…с какого времени русские начали селиться между местным населением, не сохранилось никакого предания…». Сбором сведений для нового губернатора занимались как приходские священники и земские полицейские чиновники, так и учителя с управляющими местных предприятий.

Благодаря собранным сведениям стало известно, что жителями Екатеринбургского участка числятся пять окрестных деревень. Пышма, с 69 домами «на неправильных улицах — с душами мужского пола — 249 и женского — 266», деревня Владимирская, появившаяся в 1847 году на озере Балтым, — она состояла всего из 16 домов, где жили 44 мужчины и 53 женщины. А еще было селение Мостовая с 94 домами, деревня Рамоты к западу в 22 верстах от Екатеринбурга на 53 дома и деревня Макарова с 39 строениями.

Довольно-таки равнодушно исследователи отнеслись к облику рядового екатеринбуржца образца 1855 года. Как гласят документы: «…по наружному виду жители Екатеринбургского участка ничем не отличаются от окрестных. Исключения редки. Обыкновенный рост 2 аршина 4 вершка. Телосложения вообще довольно крепкого. Черты лица большей частью неправильные. Цвет волос разный. Глаза мутно-голубого цвета. Цвет кожи между белым и смуглым. Головной череп правилен. Физическая сила по росту и телосложению достаточна. Период долгожития между 60 и 65 годами. Обычные болезни — простудные. Прилипчивых или заразительных болезней вовсе не существует. Ошибки в выговорах незначительные, вместо «я» говорят иногда «е»: хозеин, деется…».

И пусть, по мнению статистических деятелей Пермской губернии, екатеринбуржцы оказались «среднестатистическими», это не мешало местным жителям банально влюбляться и жениться. Как писал один из современников: «…когда желают жениться, приходят к родителям будущей невесты две свахи с неизменной фразой: «У вас есть товар, а у нас купец». А родители неизменно отвечают, что у них дитя молодое и они не успели еще насмотреться, а потому не намерены пока расставаться...». Уже через три дня встречи происходят за столом с чаркой водки. Жених с этого времени всегда получал право навещать свою невесту, обязательно принося с собой сладости в виде пряников и орехов. Екатеринбургские женихи имели право приходить к своей невесте вечерами и покидать дом даже за полночь. Как гласил статистический отчет 1855 года: «…Если жених богат, такие игры происходят каждодневно, но не менее трех раз, иногда они длятся месяц…».

А далее шли свадьбы и семейная жизнь. Современники писали: «Жена становится рабыней своего мужа. Но хитрая женщина добивается иногда превосходства. На долю жены в домашнем быту падает управление всей семейной экономией, так как муж находится больше в отсутствии на казенной работе или в извозе. Жена становится правителем всего семейства. Если нет детей, или они еще малы, то жена заботится о скотине, случается, что в отсутствие мужа молотит хлеба, возит дрова, выполняет другие работы, обшивает и обмывает все свое семейство, заготовляет для него холсты и толстое сукно».

То, что в 1855 году писали правдивые отчеты, говорит и тот факт, что в документы попали и сведения о поведении уральцев вне семейного очага. Так, по мнению статистиков: «…Что касается до супружеской верности, то в этом поведение мужей не всегда безукоризненно. Находясь в удалении от дома продолжительное время, он не считает большим грехом или пороком изменить своей жене. Дома же упрекам и слезам нет конца по этому поводу. Неверность со стороны жены — редкость...».