Малышка, куколка Долли. Клонированную овцу назвали так в честь американской певицы Долли Партон, обладавшей внушительных размеров бюстом. Ее имя предложил дать овечке остроумный ветеринар, который помогал шотландским ученым-экспериментаторам Яну Вилмуту и Киту Кэмпбеллу во время рождения Долли. Ведь овца-клон появилась на свет из клетки вымени животного-донора.

В ходе эксперимента по получению Долли в 277 яйцеклеток были перенесены ядра, взятые из этого вымени. Примерно десятая часть из них развилась до состояния эмбрионов. И из этих 29 эмбрионов выжил только один. Сенсационный эксперимент ученые поставили в Рослинском институте близ Эдинбурга. Этот опыт считается прорывом в науке, сравнимым разве что с расщеплением атома.

Если коротко, технология опыта состояла в следующем. Одна из соматических клеток (замороженная клетка вымени) уже умершей к тому времени овцы послужила источником генетического материала, который был соединен с половой клеткой другой овцы. Собственный генетический материал из последней был полностью удален. Сформированная таким образом яйцеклетка, содержащая генетический материал только первой овцы, была выношена овцой — суррогатной матерью. В результате родился ягненок, ставший известным как Долли. Таким образом была доказана возможность клонирования теплокровных животных, включая и уже умерших, если от них остался необходимый генетический материал.

Прожила овца Долли недолго — 6,5 лет. Ученые вынуждены были ее усыпить в 2003 году из-за заболевания легких и тяжелой формы артрита, Долли к концу жизни с трудом ходила. На самом деле обычно овцы живут почти в два раза дольше — 10—12 лет. По одной из версий считается, что отсчет возраста животного-клона нужно вести от возраста его донора, то есть от того самого, от которого изначально была взята клетка. Таковы физиологические особенности. То есть процесс старения клона происходит примерно в два раза быстрее, чем у животного, рожденного естественным путем. Тогда становится понятным, почему Долли умерла раньше срока. Зато она оставила после себя потомство — 6 ягнят, произведенных на свет методом уже классического зачатия. Сегодня чучело Долли выставлено в Королевском музее Шотландии.

Надо сказать, рождение первого теплокровного животного-клона вызвало настоящую сенсацию не только в научном мире, но и в обществе в целом. Ожидалось, что вот-вот это прорывное направление получит широкое воплощение в науке, медицине или еще каких-то сферах жизни общества. Впрочем, уже довольно скоро стало ясно, что этого не происходит. Даже жаркие дискуссии об этической стороне дела постепенно стали сходить на нет. Почему так случилось? Почему клонирование так и не развилось в нечто полезное для человечества? Почему наука потеряла интерес к экспериментам по клонированию?

Вот что рассказал в интервью «Уральскому рабочему» один из ведущих российских ученых, доктор медицинских наук, заместитель директора Екатеринбургского института иммунологии Борис ЮШКОВ.

— Борис Германович, почему все-таки стали забывать про Долли, про опыты с клонированием?

— Все потому, что очень быстро выяснилось — практическая польза от клонирования — нулевая. Скажите мне, для чего клонировать животных? С целью производства других животных? Для решения продовольственной проблемы? Так это гораздо проще, эффективнее и дешевле сделать естественным путем. Легче вырастить стадо обычных коров, чем клонировать животных. В таком случае стоит ли городить огород?

На самом деле самое значимое, что было достигнуто за последние десятилетия из того, что полностью базируется на учении о стволовых клетках, — это пересадка костного мозга для лечения лейкоза. Вот это по-настоящему большой прорыв, хотя шума по этому поводу в обществе как раз не было, как в случае с клонированием. Впервые пересадку костного мозга сделали за рубежом в 1957 году. И за это ученым присудили заслуженную Нобелевскую премию. Причем произвели пересадку, еще не осознавая, в чем именно состоит секрет исцеления. Но уже поняли: две патологии хорошо лечатся стволовыми клетками — это лучевая болезнь и лейкоз, опухолевые заболевания систем крови. В результате сейчас лейкоз — не такое страшное заболевание. У нас в Екатеринбурге сплошь и рядом как взрослым, так и детям пересаживают чужие клетки костного мозга. Это уже почти рутинные операции.

— Вы говорите, что клонирование бессмысленно, но с житейской позиции это же так интересно. Неужели совсем нельзя извлечь из этого никакой практической пользы? Возникают ведь то и дело разговоры о клонировании выдающихся деятелей культуры, ученых…

— Ну, это просто смешно. Чтобы вырастить клона гения, нужно, чтобы он прошел все те же стадии в развитии — ему нужно дать образование, более того, его нужно поместить в ту же социальную среду, его должны воспитывать те же родители, что нереально. Это же не овечка Долли — это человек! И не случайно клонировать людей запрещено в подавляющем большинстве стран мира. Что совершенно правильно. Так что никаких Лениных, Сталиных, Пушкиных вырастить, по определению, сегодня уже просто невозможно. Можно только бесконечно теоретизировать на эту тему. Кем бы стал, к примеру, Пушкин в сегодняшних условиях? Менеджером по продажам собственных же произведений? Мог ли клон Льва Толстого, описывая Великую Отечественную войну 1941—1945 годов, не имея собственного опыта боевых действий, создать роман, равный «Войне и миру»?

— Одно время существовало предположение, что можно было бы клонировать с целью производства органов для пересадки больным людям. Но потом эту идею отвергли из этических соображений. Ибо получается, что клона придется для этих «гуманных» целей убить…
— Это не только жестокая и нелепая идея, но и опять же бессмысленная. Ибо орган должен подойти нуждающемуся по своим физиологическим характеристикам. А это очень сложно сделать. Трансплантологи знают, как проблематично подобрать донорский орган смертельно больному. Дефицит органов возникает именно потому, что сложно подобрать совместимые. Но даже если бы было это сделать просто, думаю, человечество никогда не пошло бы на то, чтобы «забивать» для трансплантации клонов.

Более того, идея создания искусственных доноров однажды уже потерпела крах. Она связана с именем одного из прототипов булгаковского профессора Преображенского — профессора Ильи Иванова, задумавшего получить гибрид человека и обезьяны. Мало кто помнит, что знаменитый обезьяний питомник в Сухуми был организован под реализацию именно этой идеи.

— А орган человеческий можно вырастить? Создали бы «фабрику» по производству «запчастей» для человека — и вот тебе вечная жизнь…

— Это направление активно развивается. Более того, я вам скажу, что первое сердце уже вырастили ученые в Англии. Исследователи поступили очень просто: они взяли сердце крысы, вытравили из него все кардиомиоциты — получился соединительный тканевый каркас, пустой такой «мешочек». Они «заселили» его стволовыми клетками, те в свою очередь дифференцировались в кардиомиоциты — сердечные клетки, и по сути дела получилось сердце. Оно даже работало, сокращалось. Правда, когда сравнили мощность, силу сокращения, то оказалось, это всего 20% от того, с какой мощностью работает обычное здоровое сердце.

Но понимаете, дело тут опять же в другом: даже если мы научимся выращивать органы хоть сотнями тысяч, проблемы это тоже не решит. Этот путь, если не тупиковый с научной точки зрения, то, мягко говоря, непродуктивный.

— Интересно, почему?

— Дело тут опять же в совместимости органов. Пересаживая орган, мы пересаживаем и чужие клетки человеку, а как они себя поведут? Остается только догадываться. Может, разовьется опухоль, а может нет. Но помнить о такой опасности надо. Да, сегодня пока размышлять не приходится: если человек при смерти (а в очереди на трансплантацию стоят сотни тысяч), есть орган, подошел по необходимым характеристикам — его тут же пересаживают. Но все равно это чужой орган, и как отреагирует на него организм, об этом нужно задумываться.

— Ну хорошо, а если ученые научатся выращивать органы из собственных стволовых клеток человека. Будет идеальный орган — уж он-то точно подойдет…

— А сколько нужно времени, чтобы его вырастить? Мы же не можем заставить клетки размножаться с удвоенной, утроенной скоростью. По крайней мере, пока не можем. Для того чтобы вырастить сердце младенца, нужно по меньшей мере 9 месяцев. А дни человека бывает сочтены, сколько он протянет, пока выращивают орган?

— То есть выхода нет? Не обманешь природу?

— Думаю, все же есть. Но для этого не надо выращивать орган как таковой. Не надо клонировать органы и создавать фабрику по их производству. Хотя теоретически можно вырастить и отдельный орган, и человека в целом. Что сегодня делается, по какому пути стремимся пойти мы в своих исследованиях? Скажем, сейчас при инфаркте миокарда уже вводят стволовые клетки костного мозга в миокард и получают улучшение самочувствия. То есть если орган поражен, бывает, вовсе не обязательно вырастить структурированный орган и заменить им пораженный. В иных случаях можно ввести на замену энное количество стволовых клеток, которые разовьются в кардиомиоциты и заменят пораженную часть сердца.

— Тогда получается, все так просто?

— Если бы… Важна не сама по себе стволовая клетка, а то, куда она попадет, какое у нее будет микроокружение, ведь среда формирует направление ее дифференцировки. Сама по себе стволовая клетка — полипотентная, и может превратиться во все что угодно. Вот мы и пытаемся создать микроокружение, которое бы позволяло, чтобы стволовые клетки дифференцировались в нужном направлении. Профессор Онищенко как-то сравнила стволовые клетки с медведем в цирке: пока он на арене, он ходит на задних лапах, а как только уходит за кулисы, становится зверь зверем. Чтобы научиться «дрессировать», направлять стволовые клетки, нужно еще много работать, но все равно это самый перспективный путь.

Назвать Долли первым клонированным млекопитающим было бы не совсем правильно. В 1984 году датчанин Стин Вилладсен впервые клонировал овцу, пересадив ядро из эмбриональных клеток. Но опыты шотландцев потому и считаются прорывными, что они использовали клетку взрослого животного-донора.

История клонирования начинается и того раньше. Отправной точкой можно считать появление клеточной теории, которая была выдвинута Теодором Шванном в 1839 году. На исходе XIX века, в 1892 году, Ганс Дрейш смог вырастить отдельных особей морского ежа из разделенных эмбриональных клеток. В ряд ученых, проводивших успешные опыты по трансплантации клеточных ядер, по праву может встать и наш соотечественник Георгий Лопашов. В 1940-х годах он активно занимался клонированием лягушек и в 1948 году написал статью, которая суммировала результаты его работы. Однако в августе того же года состоялось заседание Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, утвердившее «лысенковщину», или запрет на проведение генетических исследований в СССР, после чего Лопашову, как и многим его коллегам, пришлось приостановить работу.