Но и уральская столица в долгу перед раскольниками, которые заложили основы ее будущего процветания. Как писал в своем очерке «Город Екатеринбург» Д. Н. Мамин-Сибиряк, «все заводское дело на Урале поставлено раскольничьими руками, а лучшие мастера были выписаны из Тулы и Олонецких заводов, где старая вера процветала». Стоит также напомнить, что и старообрядцы имели отношение к отысканию первого русского золота.

«1745 года мая 21 дня... раскольник Марков... усмотрел между Становой и Пышминской деревнях дороги наверху Земли светлые камешки, подобные хрусталю, и для вынания их в том месте Землю копал глубиною в человека, сыскивая лучшей доброты камней. Только хороших не нашел и между оными плиточку как кремешок, на котором знак с одной стороны в подзоре как Золото и тут же между камешками нашел таких же особливо похожих на золото крупинки три или четыре, а подлинное не упомнет», — так писано в документе Екатеринбургской канцелярии Главного заводоуправления об открытии на Урале, в районе озера Шарташ, коренного рудного золота. Спустя два года на глубине трех сажен асессором Игнатием Юдиным на указанном Марковым месте найдены были образцы, исследования которых подтвердили находку коренного золота.

К слову, старообрядец Ерофей Марков проживал в деревне Шарташ, которая впоследствии вошла в состав Екатеринбурга. А староверы появились на Урале где-то на полвека раньше, чем была основана будущая столица Урала. Шарташ же считался опорным пунктом кержаков — пришельцев с реки Кержень, где находился один из центров старообрядчества. Особенно их поток на Урал усилился после церковного собора 1666—1667 годов, на котором старообрядцы были преданы анафеме (проклятие было снято только в 1971 году), и многие бежали из-за репрессий.

«До Никона, — пишет российский историк В. О. Ключевский, — русское церковное общество было единым церковным стадом с единым высшим пастырем; но в нем в разное время утвердились некоторые местные церковные мнения, обычаи и обряды...» В частности, к таковым относили двуперстное крестное знамение, образ написания имени Иисус, служение литургии на семи, а не на пяти просфорах, хождение по-солонь (по солнцу), двоение возгласа «аллилуйя»...

Как объяснил в недавнем интервью «Независимой газете» лидер Русской православной старообрядческой церкви (РПСЦ) митрополит Московский и всея Руси Корнилий (Титов), «старообрядцы так держатся традиции не потому, что они какие-то буквоеды, а потому, что хотят спасти свои души». По его мнению, отступление от веры породило крах России, и Романовы тоже поплатились за свое отступление от заветов Святой Руси.

Проникшие же с началом книгопечатания в церковные фолианты разночтения вызвали реформы Никона. Под его давлением началось внесение исправлений, а это, соответственно, потребовало переиздания имеющихся молитвенников. Многие верующие восприняли новшество, учиненное патриархом, как святотатство. Что и породило в русском обществе смуту, продолжавшуюся много лет.

Краеведы нашли летописную книгу, в которой упоминается, что одна из первых старообрядческих часовен на Шарташском берегу была заложена в 1672 году. По сообщению «Пермской земской недели» за 1907 год, «в царствование Алексея Михайловича протопоп Аввакум, будучи сослан в Тобольск, частенько наезжал в Шарташ и здесь в проповедях изливал свои громы на патриарха Никона».

Как писал уральский краевед дореволюционного периода Н. К. Чупин, многие жители Шарташа «переселились потом для торговли и промыслов в Екатеринбург, что весьма способствовало его экономике и развитию». Старообрядцев в городе и его окрестностях стало так много, что для них устроили специальную тюрьму под названием «Заречный тын».

Сколько насчитывается приверженцев старой веры, доподлинно никто не знал, так как они уклонялись от переписи. И причин этому было две. Скрывая свою конфессиональную принадлежность, старообрядцы тем самым надеялись избежать преследований со стороны официальной церкви. Немаловажным был и материальный фактор: с 1715-го по 1782 год действовал указ царя Петра об обязательной уплате раскольниками подушной подати в двойном размере. Почему их прозвали «двоеданами», так как они платили две дани.

Когда же о приверженности старой вере становилось известно, то они предпочитали нести материальные потери, но не отступать даже в мелочах. К примеру, приказчику Григорию Белому хозяин поручил представлять свои интересы в присутственных местах и специальным распоряжением приказал ему сбрить бороду и «носить немецкое платье», на приобретение которого выделил 50 рублей.

Были предусмотрены и штрафные санкции за ослушание: «А будет ходить в бороде и русском платье, … производить ему только половинной оклад, доколе в этом упрямстве пробудет». Белый проупрямствовал целый год, и Демидов вынужден был уступить. Но при этом направил в контору язвительное письмо: «…прикащик Григорий Белый с бородою поссоритца не желает… сему Белому во оном дурацком щеголстве оставляетца на волю, токмо бы хоть с козлиным убором не забыл исправлять свою, как и прежде, ревностную и надлежащую должность…»

Кстати, большинство мастеров на демидовских заводах и прочих предприятиях в Екатеринбурге (в первые сто лет) были старообрядцами. И Плотинку построил ревнитель «древлеправославия» Леонтий Злобин.

Именно со старообрядцами связан первый организованный протест в будущей столице Урала. Они выступили против намерения властей устроить кабаки на основных дорогах. Один из них планировали поставить на Шарташе, так как с него начинался Березовский тракт. Естественно, живущие в поселке кержаки этому воспротивились.

Ими даже была составлена петиция с разъяснением своей позиции: «Все жители оной деревни (Шарташа. — В. К.) обыватели, яко живущие в уединенном месте, будут терпеть от пьяных людей превеликие беды». И добились своего — питейное заведение не было открыто.

Отличие староверов от других уральцев, помимо всего прочего, заключалось и в том, что они были нацелены на приумножение капиталов. Как писал Мамин-Сибиряк, «деньги раскольникам были особенно нужны: николаевские гонимые времена давали себя чувствовать и приходилось платить чуть ли не за каждое дыхание». Средства же «для скрытой подземной войны раскола с обступившей его грозной силой никонианства … были нужны сугубо».

Вот почему те уральские старообрядцы, которые не занимали заводские должности с приличным годовым содержанием, предпочитали трудиться не на основном производстве, а заниматься его обеспечением. Тем самым не находиться под постоянным контролем и иметь время для побочных заработков. Прежде всего, в Екатеринбурге, так как в городе всегда больше возможностей. Тем более в таком, который имеет столь выгодное географическое расположение.

Через него, к примеру, гнали скот из Зауралья, Сибири и Казахстана. Что обеспечивало процветание здесь салотопенного производства. Его, к слову, фактически монополизировали старообрядческие семьи Рязановых, Баландиных, Толстиковых и других приверженцев старой веры. «Сальники», как еще называли тех, кто занимался этим промыслом, обеспечивали своей продукцией отечественный рынок и тысячами пудов поставляли ее на экспорт, преимущественно в Англию.

В Екатеринбурге «древлеправославные» селились главным образом на так называемой Заимке, расположенной в районе современных улиц Чапаева и Декабристов возле Царского моста. Выбор этот был обусловлен находящейся неподалеку старообрядческой церковью. Да и тем, что в то время это была городская окраина, удаленная от остального города. Это и соседство единоверцев было дополнительной гарантией, «чтоб самим от общения с никонианцами не обмишуриться, чтоб не выучиться у них употреблять поганое зелье — табак, не перенять брадобритие и подсекание усов».

При сем эти «ретрограды» стали зачинателями золотодобычи в промышленных масштабах сначала на Урале, а потом и в Сибири. Чему поспособствовали не только привычка к деятельности, выработанная за годы постоянных притеснений, но и наличие в Екатеринбурге раскольничьей кассы взаимопомощи. И единоверцы всегда могли получить там ссуду на реализацию предпринимательских проектов.

Долгое время староверы играли определяющую роль в жизни города. Достаточно сказать, что первые 100 лет городские головы выбирались главным образом из этой среды. Хотя сверху настоятельно рекомендовали не допускать старообрядцев к исполнению каких-то должностей.

Но и при таких стеснениях они оставались, выражаясь современным языком, драйверами городского развития. Да и в наши дни, если порыться в родословной успешного екатеринбуржца из коренных жителей, непременно обнаружится, что кто-то из его предков был старообрядцем.

И в свете приближающегося 300-летнего юбилея Екатеринбурга уместно вспомнить о большом вкладе, который внесли в его развитие ревнители «древлеправославия».