Экспозиция уникальной коллекции графики была приурочена к году России-Испании.

Один из основных вопросов, который интересует не только посетителей, но и журналистов — почему же офорты так долго были скрыты от глаз российских ценителей творчества Гойи. Ответить на него затрудняется не только хранитель коллекции — заслуженный деятель культуры — Вера Панфилова, но и директор московского музея Сергей Архангелов. Кроме того, что так сложились обстоятельства, другую причину назвать искусствоведы затрудняются.

Зато история с появление коллекции в России, а точнее в Советском Союзе, носит весьма интересный характер. Республиканская Испания была очень дружна с СССР. Дружба настолько была крепкой, что Союз, помогая Испании в борьбе с фашизмом, снабжал страну техникой, продовольствием и даже приютил в советских городах 1000 испанских детей. В знак почтения и уважения министром культуры Испании было принято решение о передаче графики Гойи СССР. К тому же и повод был подходящий — наша страна отмечала 20-летие Великой Октябрьской революции.

Конечно, не стоит думать, что испанские искусствоведы были настолько широки душой, что передали русским подлинники. Разумеется, сами офорты — медные доски — хранятся на родине художника. Более того, собственноручно отпечатав ограниченный тираж на бумаге, испанцы решили, что повторно доски использоваться не будут. Подарив первую отпечатанную коллекцию СССР, все работы Гойи были отправлены на хранение в Мадрид.

В Советском Союзе же первым и последним музеем, где хранилась коллекция, был Государственный центральный музей современной истории России.

Именно ее сотрудникам, в частности Вере Панфиловой, и принадлежит идея назвать коллекцию офортов «Сумерки и свет». Вдохновила заслуженного деятеля культуры фраза Эрнеста Хемингуэя: «Гойя верил в черное и серое, их оттенки, сумерки и свет. Любовь, ненависть, обожание, страх, хула, восхищение, презрение и разрушение, разумеется, ни один художник не мог нарисовать все это, он пытался».

Действительно, несмотря на то, что в начале XIX века в испанском искусстве царил реализм, Гойя был единственным художником, кто стремился работать в импрессионизме и показывать не только факты, но и свой внутренний мир.

По словам Веры Панфиловой, Франсиско Гойя жил и работал в очень бурный период развития своей страны. Это и кризис королевской власти, и три войны за освобождение от армии Наполеона, к тому же не стоит забывать, что долгое время Гойя был политическим мигрантом, что также накладывало отпечаток на его мироощущение. И все перипетии, произошедшие с художником за 50 лет, нашли отражение в 218 офортах, которые уже сегодня могут увидеть уральские зрители.

80 листов «Капричос», 80 — «Бедствия войны», 40 — «Тавромахия» и 18 — «Диспаратес» — каждая серия содержит свой уникальный смысл, направленный на отражение той или иной сферы жизни. Самая известная коллекция графики «Капричос», открывающая выставку, содержит наиболее язвительные зарисовки на тему социальной жизни испанцев. Пьянство, разврат, социальное неравенство смело и свободно демонстрируются в работах остроумного испанца. Реалистичной и даже излишне натуралистичной можно назвать серию «Бедствия войны». Являясь свидетелем кровавых событий, Гойе, как никому другому, удалось отразить страдания и боль народа. Современники, привыкшие видеть на полотнах лишь собственные победы или поражения врагов, были шокированы откровенными картинами, и долгое время после премьерной экспозиции серия не выставлялась на всеобщее обозрение.

Кроме серий офортов хотелось обратить внимание посетителей на несколько артефактов, которые дополнят представление о творчестве художника. Это папка, в которую были уложены офорты; два образца печного изразца; каталонские гребни — часть национального женского костюма и позолоченное «Ухо быка» — ежегодный приз, который присуждался лучшему матадора. Кстати, история этой награда берет начало в традициях испанской корриды — лучшему матадору после выступления позволялось унести с арены отрезанное ухо быка.

Воспринимать новую экспозицию, разместившуюся в залах Краеведческого музея, легко и поверхностно не стоит. Зрителю нужно подготовиться к «интеллектуальному» знакомству с графикой. Исторические события, их философское осмысление художником, зарисовки социальной жизни заставят посетителя останавливаться возле каждого листа. Привлекать внимание будет не только сюжет работ, но и развернутые подписи к копиям с офортов. «Клянешься ли ты слушаться и почитать своих наставников и начальников. Подметать чердаки, прясть паклю, бить в бубен, визжать, выть, летать, варить, подмазывать, сосать, поддувать, жарить — всякий раз, как тебе прикажут? — Клянусь! — В таком случае, милая, ты уже ведьма. В добрый час» — гласит текст офорта «Благочестивое призвание» из серии «Капричос».

Качественному переводу Государственный центральный музей современной истории России обязан институту Сервантеса, который перевел все аннотации и подписи с испанского языка на русский. Посетивший в Москве выставку поэт Евгений Евтушенко, в совершенстве владеющий испанским, удивился точности и образности перевода, назвав мысли автора не просто размышлениями, а полноценными притчами, которые будоражат сознание.

[youtube]yuI-f-6K868[/youtube]