Будущий писатель родился в состоятельной дворянской семье. Отец — Владимир Дмитриевич Набоков (1869—1922) — юрист, известный политик, один из лидеров Конституционно-демократической партии (кадеты), из русского стародворянского рода. Мать — Елена Ивановна (1876—1939) — дочь богатейшего золотопромышленника Рукавишникова, происходила из мелкопоместного дворянского рода. Дед по линии отца, Дмитрий Николаевич Набоков, был министром юстиции в правительствах Александра II и Александра III. Бабушка по линии отца Мария Фердинандовна, дочь барона Фердинанда-Николая-Виктора фон Корфа, немецкого генерала русской службы. Дед по линии матери Иван Васильевич Рукавишников (1843—1901) — бизнесмен из купцов, золотопромышленник, меценат. В общем — обеспеченные и, в большинстве своем, родовитые представители социальной элиты тогдашней России. Характерная деталь: в обиходе семьи Набокова использовалось три языка: русский, английский и французский — таким образом, будущий писатель владел тремя языками с раннего детства. По собственным словам, он научился читать по-английски прежде, чем по-русски: мальчик еще не знает, как это ему пригодится в будущем…

Взросление, привилегированное Тенишевское училище, первая любовь к сверстнице Зине Мерц… Это ей он напишет в одном из первых своих стихотворений: «Как звать тебя? Ты полу-Мнемозина, полумерцанье в имени твоем, и странно мне по сумраку Берлина с полувиденьем странствовать вдвоем». Даже здесь уже узнаваем тот Набоков, о котором позднее заговорит весь мир, — с изощренно интеллигентским видением, казалось бы, заурядных вещей; с постмодернистской манерой вызывать у читателя культурные аллюзии, с культивированием непременной «образности воспоминаний»… А грозное дыхание века уже обжигало семью Набоковых: революция 1905 года, бурная политическая деятельность (в которой принимал участие Набоков-старший), терроры и реакции, пролившаяся кровь друзей… 18 июля 1906 года в Териоках (ныне — Зеленогорск) черносотенцы убили Михаила Яковлевича Герценштейна — друга и соратника отца: никто еще не знал, что эта трагедия буквально в деталях повторится в судьбе Владимира Дмитриевича.

…1917 год, «гибель Атлантиды», «поидоша брат на брата» — и бегство семьи Набоковых сперва в спасительный Крым, где Набоков-младший и дебютировал как литератор, потом в Европу. Семья — в Берлине, молодой Владимир учится в Кембридже (в Тринити-колледже), где обретает зрелость как поэт и блестяще переводит на русский язык знаменитую дилогию Льюиса Кэрролла об Алисе. Здесь его и настигает страшная весть: в Берлине убит отец. В здании Берлинской филармонии читал лекцию знаменитый историк и лидер кадетов Павел Николаевич Милюков: в него стреляли черносотенцы, и Набоков-старший закрыл собой товарища по борьбе…

В 1925 году Набоков женится на Вере Слоним, петербурженке из еврейско-русской семьи. Вскоре после женитьбы завершает свой первый роман  «Машенька» (1926). После чего до 1937 года писатель создает восемь романов на русском языке, непрерывно усложняя свой авторский стиль и все более смело экспериментируя с формой. В это время Набоков печатается под псевдонимом «В. Сирин»: псевдоним говорящий и символичный — Сирином в славянской мифологии называли одну из вещих птиц, владеющих тайнами бытия… Романы Набокова, не печатавшиеся в Советской России, имели успех у западной эмиграции, и ныне считаются шедеврами русской литературы: «Дар», «Защита Лужина», «Пнин», «Отчаяние», «Камера обскура», «Приглашение на казнь». В большинстве из них правит бал коллизия духовно одаренного одиночки с тоскливо-примитивным среднечеловеческим миром — мещанской цивилизацией, или миром пошлости, где властвуют мнимости, иллюзии, фикции. И еще бесконечные модернистские вариации метафизической темы соотношения разных миров: мира реального и мира писательского воображения, мира Берлина и мира воспоминания о России, мира обычных людей и мира шахматного… Его Россия не похожа на Россию других писателей-эмигрантов: Россия Набокова — это образ утраченного детства, невинности и гармонии. Это «знак, зов, вопрос, брошенный в небо» («Машенька»). Эта метафора, принимая разнообразные стилистические формы, пройдет через все творчество писателя, вплоть до последней его большой книги на русском языке — автобиографии «Другие берега».

И вновь  мировые катастрофы обжигают гения своим зловонным дыханием. В Германии — нацизм, жену писателя подвергают гонениям, брат Сергей погибает в концлагере Нойенгамме. Значит — снова в путь, снова  вечная судьба эмигранта… Сначала — Франция, потом, в мае 1940 года — вновь переезд, последним уходящим пароходом «Шамплейн» в США, подальше от наступающих гитлеровских войск. В США — мировое признание, чтение лекций в престижных американских университетах: там Набоков читает свои знаменитые, хотя и дискуссионные по многим аспектам, лекции о русской литературе. И  начало работы над англоязычными романами: первым среди русских классиков Набоков становится стилистом нескольких литератур.

Кульминация жизни и творчества — легендарная «Лолита». Тема романа (история взрослого мужчины, страстно увлекшегося двенадцатилетней девочкой) была немыслимой для своего времени, вследствие чего даже на публикацию романа у писателя оставалось мало надежд. Однако роман был опубликован. Сначала в Европе, затем в Америке, и быстро принес его автору мировую славу и финансовое благосостояние. Поначалу роман, как описывал сам Набоков, был опубликован в издательстве «Олимпия Пресс», которое, как он понял уже после публикации, выпускало в основном «полупорнографические» и близкие к ним романы. Первоначальная реакция на произведение, естественно, была шоковая, последовали стандартные обвинения автора в безнравственности. Ответом стало известное стихотворение, в котором писатель написал: «Какое сделал я дурное дело, и я ли развратитель и злодей — я, заставляющий мечтать мир целый о бедной девочке моей». Сегодня эта история уже кажется абсурдом: роман стал одной из вершин мировой литературой и иконой стиля постмодернизма, был дважды шедеврально экранизирован…

И последняя, типично набоковская черта, о которой прекрасно написал Владимир Солоухин: «Владимир Набоков до самой смерти жил в гостинице (в швейцарском городке Монтре), занимая просторные дорогие апартаменты. Видимо, он рассчитывал, что денег ему до конца жизни хватит, хотя там, в Швейцарии, самое дорогое, что есть, так это гостиницы, в то время как не было ничего проще ему купить дом с газоном и садиком вокруг и возвышенность на холме, и тишина, и все, короче говоря, земные блага. Так что же это? Но вот его возможные рассуждения: «Да, я эмигрант. У меня нет России, нет своего кровного дома. Ну так я буду жить в гостинице, как бы временно, не пуская корней в чужую землю, не прикипая к чужой земле душой, жить приезжим, проезжим. Если нет родины, не хочу и дома». Между прочим, тут выразилось, быть может, и презрение к деньгам, которые он заработал на чужбине, к чужим деньгам». Так ли это — Бог весть. Но только у той самой гостиницы в Монтре стоит лирический, какой-то «домашний» памятник великому писателю, на котором автор «Лолиты» просто сидит в кресле, задумавшись (может быть,  обдумывая следующее творение). Он родился русским, по жизни был связан с целым рядом стран Запада, умер в Швейцарии — и принадлежит всему миру…