Известный финансовый эксперт, директор по исследованиям и аналитике одного из российских банков Николай Кащеев, очевидно, и есть тот самый «сумасшедший», который берется делать прогнозы о состоянии дел в экономике на годы вперед в условиях ее нескончаемой «болтанки». Что удивительно, прогнозы эксперта сбываются. Но дело не в его провидческих способностях. Как отмечает сам аналитик, делать прогнозы несложно, надо просто вовремя разглядеть начало формирования мировых трендов и внимательно наблюдать за их развитием. На днях Николай Кащеев побывал в Екатеринбурге, где за пресс-завтраком ответил на вопросы аналитиков бизнес-изданий и …сделал очередные прогнозы на будущее.

Она вернется?

— Всем очевидно, что нефтяная парадигма исчерпана. Цены на нефть уже никогда не поднимутся до 100 долларов, об этом нужно забыть раз и навсегда. Да, есть люди, в том числе и во власти, которые ждут, что стоимость нефти рано или поздно вырастет. Очевидно, им не дают покоя прекрасные воспоминания. Но если это однажды и случится, то это уже будет прыжок «дохлой кошки», — очень краткосрочный рост цен до 60—70 долларов за баррель, но, увы, не системное явление. Мы никак не хотим признать, что век жидких углеводородов закончился, как закончился когда-то век каменного угля. Сегодня это очень заметно, когда вы путешествуете по Европе. А ведь экономика — как раз то, то мы видим за окном. Солнечные панели появляются в совершенно неожиданных местах, там, где их еще вчера невозможно было представить. В сарайчиках в Альпах, например. Энергетическая революция происходит уже сегодня на наших глазах, и она является частью новой промышленной революции в мире, о которой уже вовсю пишут книги.

Когда летел к вам, в Екатеринбург, прочитал книгу «Индустрии будущего». Даже Китай к 2040 году 45% своей энергетики планирует перевести на возобновляемые источники энергии. Почему «даже Китай»? Да потому что на самом деле и при безумных темпах развития КНР задача для этой страны стоит грандиозная. Тот, кто видел Китай сверху, кто в курсе, какая в КНР ужасающая экология, тот знает, как много китайцам предстоит сделать. В США сегодня во всех университетах есть лаборатории, которые занимаются исследованиями в области повышения энергоэффективности. Бизнес в Штатах активно занимается возобновляемыми источниками энергии. Переход на возобновляемые источники произойдет очень быстро, уже сейчас 10% мировой энергетики базируется на таких источниках. В Стокгольме все общественные автобусы ходят на биодизеле. 70% нефти в мире сейчас идет на транспортные нужды. В промежутке лет десяти электромобили «отъедят» внушительный кусок от нефти. Я уж не говорю о решении Европейского Союза по возобновляемой энергетике, введении так называемого «безотходного цикла», это решение исходит из концепта максимального сохранения ресурсов. Все это говорит о том, что сегодня решение о новой индустриальной революции в мире «большинством голосов» принято.

Я был недавно на Гайдаровском форуме, в секции по энергетике. Там прозвучала такая мысль: всякая индустриальная революция начинается с того, что идея сначала щелкает в голове у тех, кто занимается новыми технологиями и постепенно овладевает умами большинства. Сегодня это де-факто произошло. К слову, на Гайдаровском форуме был бизнесмен, который работал энергетическим брокером в Германии, а сегодня пытается строить бизнес в России на возобновляемых источниках энергии. То есть он уверен, что и в России можно делать на этом деньги. Причем уже сегодня. Его мысли, конечно, далеко впереди того, что мы видим «за окном». У нас ни в одной нефтяной, энергетической компании нет департамента, который бы занимался возобновляемыми источниками энергии. Мы до сих пор сидим и ждем «прыжка дохлой кошки». Даже те страны, кому дешевая нефть сегодня выгодна, в недалеком будущем введут ограничения на ее использование на законодательном уровне, потому что важнее перспективы развития и экология. Проблема технологическая только в одном: в хранении. Нефть можно хранить в бидоне, танкере. А вот с электричеством пока проблема. Зато его можно производить из ветра, воды — из чего угодно. А разработками способов хранения сейчас активно занимаются.

На днях Алексей Кудрин сделал прогноз, что полный переход на возобновляемые источники энергии произойдет в мире в ближайшие 20 лет. Я думаю, это может случиться еще раньше.

Рубль упадет?

— Соотношение доллар-рубль к концу года радикально не изменится, поскольку больший путь девальвации мы уже миновали. Остаются многочисленные «черные лебеди», которые то и дело выпархивают, особенно в условиях, когда система управляется плохо. Возможно, внятная стратегия развития экономики страны в чьих-то умах и формируется, но пока ее нет, и это всем очевидно. Поэтому могут быть еще всякие неожиданности. Но нужно понимать, что отсутствие серьезных колебаний, волатильности курса валют — отнюдь не свидетельство стабильности рубля. К сожалению, всерьез проблема начала проявлять себя с конца 2012 года. Когда начали снижаться инвестиции в основной капитал, что продолжается до сих пор. И вопрос сегодня состоит не в том, чтобы залатать дыру в бюджете, хотя и этим, конечно, надо заниматься, а в том, как мы будем жить через год, два, и еще более интересно — через три года.

Что касается катастрофических прогнозов отдельных аналитиков о том, что через три года прилетит «экономическая комета» и всех нас прибьет, что нефть будет по 15—20 долларов, и мы испаримся с поверхности планеты, что Россия как исторический фактор перестанет существовать…Конечно, этого не произойдет. Но вопрос стоит очень серьезно, останемся ли мы с приятными воспоминаниями о «тучных» годах или увидим перед собой новые перспективы, если все же проснемся и начнем действовать. Мир вокруг стремительно меняется, и меняется не в нашу пользу.

Что касается того, какую цену на нефть можно уже сегодня считать катастрофической для нашей страны, то картина следующая. Мы только что провели анализ. Рассчитывали точки безубыточности в нефтедобывающих странах. Так вот, в России сегодня — это 17 долларов за баррель, с учетом акцизов, налогов и т. д. В Эмиратах —7 долларов. В США точка безубыточности порядка 39 долларов за баррель (кстати, в 2013 году было порядка 43 долларов). Но нужно понимать, что и при таком ценнике для Штатов ситуация вовсе не критическая. Те кадры, что мы видим в СМИ: стоят буровые и т. д., на самом деле говорят о том, что стоит оборудование, которое бурит дырки. А те скважины, которые уже поливают, они и продолжают поливать. К тому же сланцевую нефть в США добывают рядом с потребителем, им не нужно тянуть трубопровод, вкладываться в инфраструктуру и т. д., как нам. Они могут очень быстро развиваться. Главным образом благодаря бурно развившейся добыче сланцевой нефти мы и имеем сегодня мировой переизбыток предложения над спросом. Так, по данным на февраль он составил 1,13 млн баррелей в день. В январе он был 1,3 млн баррелей, то есть еще выше.

Если смотреть общий объем нефти, который покупают сегодня страны: КНР импортирует около 7 млн баррелей в день, США продолжают импортировать примерно тот же объем, как добывают. Мы производим 12 млн баррелей в день, экспортируем — 10. Саудиты примерно столько же экспортируют. При этом они снижают себестоимость. Сегодняшний уровень превышения предложения над спросом дает цену 35 долларов за баррель. Если исключить нефтяные запасы, будет 50—60 долларов. Но стоит только превысить предложение над спросом на 2 млн баррелей в день, и цена нефти снова будет 40 долларов. Два миллиона — это сущая ерунда, когда мы и Саудовская Аравия вместе экспортируем 20 млн баррелей в день. Добавьте к этому, что идет стремительное вытеснение жидких углеводородов, вот вам и нарисуется прогноз как на ладони: 100 долларов за баррель — только лишь во сне, дай бог удержаться на отметке в 35—40 долларов, и то на непредсказуемый период.

Вы об этом знали?

— В 2009 году в Питере проходил форум экономически активных граждан, я тогда сказал о том, что добыча сланцевых носителей — эта та штука, которая очень скоро и очень сильно изменит горизонт энергетического рынка. В экономике даже отдельные активы часто вносят большие изменения, а тут такое глобальное событие в энергетике, как добыча сланцев. Оно просто не могло не привнести изменений в мировую экономику в целом. И я вынужден был признать тогда, что Россию ждут очень тяжелые времена, поскольку облик в энергетической сфере для нас меняется радикально. К этому нужно добавить и другие известные тренды, которые очень сильно изменили ситуацию в глобальной мировой экономике к сегодняшнему дню. Я имею в виду те, что начали развиваться после известного случая с американской ипотекой. Все это в совокупности и заставляет сейчас всерьез задуматься: а что такое российская экономика в этой новой системе координат, которая появилась с 2008 года? Мы оказались внутри ситуации, когда цепь неслучайных событий в совокупности привела к серьезным, далеко идущим последствиям. Сегодня всем очевидно, что они играют явно не в пользу российской экономики.

Увы, наша национальная черта известна: гром не грянет — мужик не перекрестится. Все наши модернизации от Петра Алексеевича до Иосифа Виссарионовича происходили вследствие того, что где-то кукарекал жареный петух. В воображении ли, в реальности ли. Сейчас он кукарекает опять. И очень сильно. Но проблема в том, что он только начал свою песню. Восемь лет в истории человечества — это немного. Да, для меня было понятно тогда, в 2009 году, что грядут глобальные изменения, но это не все осознавали. Подавляющее большинство тешило себя иллюзиями, что вот-вот мгла развеется и жизнь потечет как раньше. К сожалению, только сейчас наступил период, когда люди осознают полноту кризиса.

И благо, что хотя бы среди аналитиков стало уделяться внимание аналитической стратегии, а не тактике. К слову, мейнстрим экономического сообщества — ведущие экономисты, эксперты практически перестали интересоваться, что случится с рублем и долларом к 1 сентября, к 1 января. Они понимают, что не это главное, — важно, как развивать стратегию экономического развития в принципе. Но поскольку есть запрос общества, аналитики вынуждены отвечать и на вопросы о курсе валют. И в какой-то степени получается игра в рулетку. Ибо соотношение доллар-рубль, скажем, через год — это обозначение тех трендов, которые мы видим сегодня. Но поскольку ничего более многофакторного, чем экономика, не существует, порой и вправду астрофизические явления можно куда более однозначно описать.

А как быть бизнесу?

— Бизнес часто в недоумении: ситуация в экономике неопределенная, а банки, для предоставления кредитов, требуют бизнес-планы до 2020 года. Как их можно написать, когда неясно, что будет через год? В итоге бизнес пишет явные отписки. У сторон возникает обида друг на друга. Но нужно понимать, что банки сейчас в состоянии такой же неопределенности, как и весь бизнес, им тоже нужно придумывать стресс-сценарий, чтобы выстраивать будущее. Мы все сегодня в одной лодке. Банки — это не упырь, который прибрал к рукам деньги и никому не дает. Сегодня прошло время, когда давали деньги всем направо и налево, такой возможности сейчас просто нет. Кредитные учреждения могут давать деньги только под то, что приносит прибыль. То есть под инвестиционные проекты. Поэтому банкам и бизнесу ничего не остается, как выплывать вместе и вместе пытаться прогнозировать будущее.

Сложные времена — вовсе не повод лечь и сложить на груди руки. Я могу привести в пример с десяток американских компаний, которые пережили великую депрессию и существуют до сих пор. Они были созданы еще в XIX веке, при этом остались малым и средним бизнесом и успешно работают в этом статусе до сих пор. Они пережили несколько десятилетий, а не три-четыре года неопределенности, как мы сейчас. А в то время были прыжки, которые сейчас нам могут показаться невероятными. Безработица взлетала до небес. Экономика падала, потом опять взлетала. Они все эти катаклизмы пережили. Как? Выжили те, кто занимался не оборонительной тактикой, а наступательной. И помнил: ничто не конечно.

Главная наша задача — определиться, что мы будем делать завтра. Ибо никому не удастся отсидеться. И металлургическим компаниям, и сырьевым. Про оборонку я вообще молчу: уже сейчас, после года эйфории, она начинает ощущать, что бюджет отнюдь не пополняется космической энергией, он пополнятся из налогов, акцизов и т. д. Пока мы живем сегодняшним днем. Но если мы не прогнозируем будущее на 20 лет, будущее «прогнозирует» нас.

Сколько было промышленных революций?

— В двадцатом веке их можно насчитать две. Великая депрессия, которая закончилась после Второй мировой, и отмена золотого стандарта. В начале 1970-х произошло окончательное падение золотого стандарта, появилась система плавающих валют. 2008 год — следующая знаковая точка. Обратите внимание, каждый раз, когда что-то менялось в устройствах валютной системы, менялось и нечто в устройствах мира. И сейчас мы переживаем очередной поворотный момент. До сих пор модель экономики носила черты индустриальные, предполагавшие активное кредитование потребителя, который потребляет продукцию крупных предприятий. Наиболее известный символ этой экономики — Apple, фирма, производство которой сосредоточено в Тайване. Она собирает массу людей в цехах, над сборкой айфона работало до последнего времени 300 тысяч человек. Джобсу говорили, хорошо бы вернуть производство в США, но Джобс сказал, что это невозможно. И дело не только в дешевом труде, а в масштабах этого процесса: чтобы собрать 300 тысяч человек на одном предприятии США, нужно приложить невероятные усилия и затратить очень много времени.

Дотошные американцы подсчитали: чтобы контролировать 300 тысяч сборщиков, нужно порядка 9 тысяч инженеров. Чтобы собрать их и нанять на работу, нужно полтора года. В Китае это делается за месяц. Но сегодня и КНР потихоньку начинает переходить на аутсорсинг, часть производства они передают другим странам, Бангладеш, например. Часть производств возвращается в США. И процесс, очевидно, начнет набирать темп. Нужно понимать, что эпоха таких крупных предприятий и стабильного кредитования конечного потребителя сейчас находится в подавленном состоянии. Работников замещают роботы и, частично, аутсорсинг в странах с более дешевой рабочей силой. Что на этом фоне происходит в России? Мы технологически до сих пор в пещерном веке, и мы в контрах с новым миром с точки зрения нашего собственного социального устройства, с точки зрения того, как мы воспринимаем действительность.

В чем мы ошибались в «тучные» годы?

— Нам нужно было «стерилизовать» нефтяные деньги, стремиться развивать экономику страны вне зависимости от сырьевого сектора. А нефтяные деньги активно тратить на инвестиции, давать кредиты.

Нам нужно было создавать институты управления, максимально не зависящие от субъективного фактора. Приведу в пример Китай. Казалось бы, там несменяемость власти коммунистической партии. Но при этом они четко следуют тем правилам, которые ввел еще Дэн Сяопин. Сменяемость власти — железно, коллегиальность принятия решений — железно. Казалось бы, давным-давно китайцы могли узурпировать эти правила, но они там работают. Пусть и не как в Швейцарии, где демократия прямая и два народных референдума за год. Но в КНР четко следуют введенным установкам. У нас ситуация иная: новые люди во власти у нас означают новые правила игры, когда все меняется, включая конституцию.

Весь мир сегодня движется от централизованных систем к горизонтальным связям принятия решений. Это означает, что вместо центров принятия решений возникают прямые связи, когда вы можете завязать бизнес с кем-нибудь из Тайваня. Через границы, через препятствия — вы в принципе свободны делать то, что вы хотите.

Как жить без нефти?

— Сегодня включи любую бизнес-программу и услышишь бесконечное — каким будет доллар, какой будет нефть. Но почти никто не задается вопросом: а как жить без нефти? Вот о чем нужно думать. Я считаю, что у нас много предприимчивых людей. Людей, думающих невероятно инновационно. И нам не нужно искусственно изобретать отрасли, которые станут ударными, прорывными через 10 лет. Нам нужно создать условия, при которых инициатива этих людей будет раскрыта. Надо дать ей полную свободу, и что-то обязательно выстрелит, заработает. Мы то и дело сталкиваемся с неэффективным, архаичным, сдерживающим инициативу государственным аппаратом.

Беда еще и в том, что, конечно, этот аппарат не находится в безвоздушном пространстве, — он опирается на значительную часть нашего общества. Так сложилось, что в силу исторических обстоятельств у значительной части наших людей архаичный настрой. Большинство не готовы к построению горизонтальных структур. Они не готовы договариваться между собой, они не умеют это делать, не умеют находить компромиссы, не умеют выслушивать противоположное мнение. Для того, чтобы в конечном итоге построить эффективную экономику, мы должны усилить процесс интеграции этой части общества в новую экономику, в здоровую, предприимчивую часть общества.

Для этого нужно использовать принудительные методы этого процесса. Как Петр Алексеевич в свое время, но я вовсе не имею в виду рубку бород, упаси бог. И имею в виду исключительно положительный и позитивный аспект этого процесса. Этот инструмент — СМИ, система образования и просвещения в конечном итоге. Их целью должен стать запуск процесса создания рынка инициативы. Этот рынок должен быть основан не Федором Ивановичем, которому взятку нужно дать, и не Сидором Кузьмичом, у которого теща занимает важный пост, а в результате здоровой конкуренции. К сожалению, без политической воли и осознания того, куда движется экономика, это невозможно.

Что касается государственной поддержки — да, она необходима. Но я предлагаю не заниматься поиском отраслей, которые нужно поддерживать, а опять же поддерживать предпринимательство как таковое. Поддерживать образование, науку, просвещение. Нужно убедить людей в том, что наше существование в мире, в котором ты имеешь свободу брать на себя риск, оно выгоднее в конечном итоге для твоих детей и внуков. Не для себя, увы, мы, это проехали, абсолютно однозначно. Теперь уже только для детей и внуков.

Если говорить о финансовых аспектах. Нефтяные ресурсы у нас продолжают оставаться в цене, несмотря на падение. По крайне мере, других пока нет. И, думаю, нам нужно пойти по пути Эмиратов. Среди нефтяных арабских стран только в Эмиратах 40% скважин находится в частных руках, включая японцев, и 60% принадлежит государству. ОАЭ было просто это сделать. Шейх Зайед, который сформировал нацию Арабских Эмиратов, просвещенный человек, он учился в Париже, Лондоне. И его заело: а почему мы так не можем? Он решил, что 40%, проданные иностранцам, позволят использовать новейшие технологии. А их принесет только тот инвестор, который реально контролирует процесс. Когда инвестор имеет доступ к скважине, он принесет гораздо больше, нежели тот, которого вы держите в качестве портфельного инвестора с 5%. Он прекрасно понимает, что его слово ничего не значит. Ибо он будет довольствоваться только 5% и преференциями при открытии сети заправок. Допустите инвестора к скважине — и вы получите больше денег, чем от портфельного спекулянта, допущенного к вашим бумагам. Но наши скважины — вещь политическая, а не экономическая. Вот если мы переведем наши скважины из политического капитала в экономический, мы приобретем гораздо больше, я в этом убежден абсолютно, еще и политический капитал приобретем.

Первый шаг, который нужно сделать прямо завтра, несмотря на всю тяжесть этого, это открытие нашей экономики. Выигрывает только тот, кто открыт. Исключительно тот! Китай сегодня открывается все больше и больше. Китайский образ жизни, свою экономическую экспансию они популяризируют везде, где только можно. И мы должны стать открытыми. А иначе… А иначе то и дело будут звучать обидные слова про страну дауншифтеров. Такое ощущение, что мы хороним себя заживо.