В тот год ярмарка прошла особенно успешно. Все ожидания, связанные с «хорошим оборотом» и «удачным исходом», вполне оправдались. По словам «начальника губернии», посетившего ярмарку, оживление торговли было связано не только «с хорошим урожаем хлебов в Сибири, прекрасными торговыми делами в Средней Азии», но и с «заметным поворотом к лучшему в местной производительности».

Официального мнения корреспондент газеты не разделял: описывая царившие в городе порядки и происшествия, он скорее жалел, что ярмарка проходит именно в его городе. Судите сами.

«Город начинает принимать ярмарочный вид», — такими словами начиналась первая статья, напечатанная еще в январском номере газеты. Уверена, что, прочитав эти строки, вы представили себе рекламные щиты, красочные вывески и тому подобные атрибуты предстоящей торговли. Увы, все далеко не так празднично и красиво. «Ярмарочный вид» — это означало, что ирбитчане освобождали свои дома, перебираясь на время ярмарки в подвалы, сараи и другие не пригодные для жилья помещения, чтобы заработать на сдаче в аренду помещений — жилых и торговых. «Из каменных торговых корпусов постоянный ирбитский торговец выбирается в деревянные, на скорую руку, на время выстроенные балаганы; домовладелец, занимающий в простое время целый десяток комнат, забирается со всей своей семьей в 1—2 комнаты, а победнее — в полутемную конурку», — вот это и есть «ярмарочный вид». А все потому, что «ирбитчанин живет ярмаркой, других заработков у него почти нет… один получает за квартиры, другой — за личные услуги».

Про личные услуги чуть позже, а пока про то, как, по мнению автора, ярмарка портила жизнь ирбитчан. По его мнению, «давая ирбитчанам легкий заработок», она приучала их к бездеятельности, мешала «развитию предприимчивости, энергии», приносила «массу болезней и лишних смертей». Кроме того, по соображениям безопасности учащиеся не посещали занятий. Думаю, что классные дамы, как и в маленьком румынском городке из пьесы Михаила Себастьяна «Безымянная звезда», внушали своим воспитанницам, что «ученицам младших, и особенно старших классов» нельзя появляться в театре, пассаже и других общественных местах, дабы избежать возможности попасть в компрометирующие ситуации. Слишком много с ярмаркой являлось соблазнов для неокрепших девичьих душ. Да и передвигаться по городу было просто опасно, он наполнялся приезжими извозчиками, нарушавшими правила движения и спокойствие горожан из желания угодить клиенту. В обычное время своих перевозчиков было 20—30, а во время ярмарки их количество доходило до 900(!) человек. «Эта масса импровизированных возниц значительно оживляет картину ярмарочного движения своей беспорядочностью: гоняют по улицам с пассажирами как попало — и вдоль, и поперек; наезжают друг на друга, тычут оглоблями в затылки прохожих. Люди, участвующие в движении, явились сюда временно, с разных сторон, соблюдать порядок им некогда, все они торопятся, спешат воспользоваться моментом, мнут, толкают друг друга. А регулирующая внешняя сила не сильна. Стоит и у нас на каждом перекрестке «око», но… Полиция наша также временная, набирается же она из окрестных деревень, куда после ярмарки снова и возвращается».

Развлечения, которым предавались съехавшиеся со всех концов Российской империи купцы, представить себе не трудно. Дмитрий Мамин-Сибиряк красочно описал их в «Приваловских миллионах». Устраивало «Ирбитчанина» то, что являлись они только с ярмаркой и вместе с нею, к облегчению горожан, исчезали. Из развлечений это в первую очередь театр и выступления заезжих артистов. В 1888 году в Ирбитском театре «царила пермская оперетка Архипова». «Состав труппы, в общем, говорят, недурен, — отмечал во второй статье корреспондент «Екатеринбургской недели», напечатанной 7 февраля 1888 года. — Все жалуются только на высокие по Ирбитскому театру цены: ложи на пять персон — 10 рублей, скамейки в партере – 1 рубль и т. д. Кроме того, установлен еще немалый косвенный налог — за сохранение платья берут 20 копеек. Благодаря таким ценам в первые дни театр совсем пустовал, и только в последние 2—3 дня публики в театре бывает несколько больше». Думаю, что дело не в высоких ценах, а в том, что, как правило, в первые дни совершались сделки или о них договаривались, и лишь после этого наступало время зрелищ. Кроме театра на время ярмарки в Ирбите открывались «четыре гостиницы с арфистками, рассказчиками, чревовещателями, театрами карликов и т. п. приманками». Для увеселения публики в пассаже ежедневно до 10 часов вечера играл оркестр. Предлагались и совсем экзотические забавы: «разные панорамы, выставки, акробаты, петрушка и т. д. и т.п. В одном месте показывают «морского человека», в другом — «аврору или прекрасную Галатею, большой живой физический эксперимент, вывезенный из Бремена, и прочее».

Ярмарка заканчивалась, гости разъезжались, чтобы успеть на масленицу домой. Город замирал и возвращался к своему полусонному состоянию. И все же городское общество извлекало пользу из приезда огромного количества гостей. Ежегодно во время ярмарки «Ирбитское общество помощи бедным» устраивало благотворительные базары, а в 1880-х годах еще стали проходить и концерты в пользу женской прогимназии.

Корреспондент «Екатеринбургской недели», живописуя отрицательное влияние ярмарки, все же осуждал не ее, так как «истинная причина этих неблагоприятных ярмарочных воздействий лежит не столько в ярмарке, сколько в самих ирбитчанах, которые могли бы, конечно, с успехом противодействовать этим неблагоприятным ярмарочным влияниям, тем более что материальные средства для этого им дает та же ярмарка». Это актуально было для 1888 года, современный Ирбит научился добывать прибыль из бренда ярмарки, возродив ее традиции (в 2015 году прошла уже восьмая).

С номерами «Екатеринбургской недели» можно познакомиться в «Электронной библиотеке Белинки».