«Знаменосцем российской и русской литературы назвал его уральский прозаик Николай Никонов. «Добрых четыре десятилетия, — писал Николай Григорьевич в «Уральском рабочем» от 06.12.2001 года, — он нес это знамя, гордо, уверенно, не сбиваясь с пути, не кланяясь перед всякого рода временным критическим обстрелом. Самостоятельный. Независимый. Непокорный. С мужественным лицом. Именно за это уже можно было любить Астафьева, просто как человека, не говоря о его громадном писательском таланте».

Последние годы Астафьев жил в Сибири, в Академгородке Красноярска, но всегда чувствовал себя еще и уральцем и не раз говорил об этом. Ведь здесь, на Урале, начинался его литературный путь, когда после окончания Великой Отечественной войны бывший солдат поселился в городе Чусовом нынешнего Пермского края, где жил с 1945 по 1962 год, а первые литературные шаги сделал у нас, в Екатеринбурге-Свердловске.

Он часто бывал в этом городе, посещал литобъединение, подружился со многими свердловскими литераторами.

Тот же Николай Никонов вспоминал, как в начале 1960-х годов его общий с Астафьевым литературный редактор в Свердловском книжном издательстве Тамара Владимировна Раздъяконова дала ему прочитать первую книгу Виктора Петровича «След человека», которая поразила его уверенным словом, знанием жизни, изощренной наблюдательностью. Чуть позже они познакомились лично в журнале «Урал», руководимом в те времена Олегом Фокичем Коряковым.

С «Уралом», тогда совсем молодым изданием, выходившим с января 1958 года, Астафьев сразу же начал активно сотрудничать.

В № 1 за 1959 год был опубликован его рассказ «Глухая просека», а в № 5 за тот же год — повесть «Перевал».

Словом, в 1989 году, когда мы в редакции придумали рубрику «Интервью в конверте», у нас были все основания обратиться к Астафьеву с просьбой ответить на наши вопросы. Послали письмо, хотя не очень надеялись на ответ. Но он ответил. Подробно и основательно. Да еще и прислал нам письмо (мне и главному редактору газеты тех лет А. В. Уряшеву).

«Уважаемый Арнольд Вениаминович! Юлия Константиновна! — писал Астафьев. — Надеюсь, Вы представляете, как загружен я, да еще и болен к тому же, но долги мои перед Уралом так велики, что я пользуюсь всяким случаем, чтобы хоть частично успеть выплатить их. И, надеюсь, Вы не за пустяками обращались ко мне и представляли заранее, что ответы мои будут не очень мягки и укладисты?.. Поэтому если не сможете напечатать — не надо, но не сокращать и не править, ладно?

А в остальном желаю Вам успехов и здоровья, да скорой доброй весны.

Кланяюсь — В. Астафьев.

1 марта 1989 г. Красноярск».

Помню, когда прочла эти строки, сердце немного сжалось — такой человечище, классик наш и вдруг — «не правьте и не сокращайте». Многовато же, видно, испортила ему крови советская идеологическая цензура.

Позже я обнаружила веское подтверждение этой догадки со слов Николая Никонова. «С каждым годом все значительнее было его творчество, несмотря на всякого рода цензурные рогатки и изъятия, — писал он в упомянутой выше статье. — Он присылал мне свои книги с вклеенными машинописными допечатками того, что было выкромсано»…

Ответы Астафьева «УР» опубликовал полностью 18 марта 1989 года и, честно сказать, почти через десятилетие мы не удержались от соблазна вновь обратиться к нему. Тогда, осенью 1996-го, редакция начала готовиться к 90-летию газеты. Мы снова попросили Астафьева об интервью. Он откликнулся. И снова прислал письмо мне и новому главному редактору И. В. Малахееву. Писано оно было из деревни Овсянка, где Астафьев обычно проводил лето:

«Благодарю Вас за приглашение поговорить с уральцами. Оно пришло в удачное время, я готовлюсь из села возвращаться на зиму в город и подчищаю все текучие и текущие дела, чтобы подлечиться перед зимой и, если здоровье позволит, начать работу над книгой, завершающей роман. (Роман о Великой Отечественной войне «Прокляты и убиты» — Ю. М.)

У меня к Вам единственная просьба. Коли материал мой будет опубликован — вышлите несколько экземпляров в счет гонорара.

Низко кланяюсь, желаю перезимовать по-человечески и достойно провести юбилей газеты. «Красноярский рабочий» в свое 90-летие гулял и праздновал это дело широко и громко.

Будьте здоровы!

В. Астафьев.

22 сентября 1996 года, с. Овсянка».

Строки о «круглой дате» газеты оказались и в интервью.

«Прежде всего, — писал Астафьев, — мне хочется поздравить давно мною уважаемую газету «Уральский рабочий» с достославным юбилеем и пожелать ее сотрудникам всего того, чего желают добрым людям в праздник.

Выступая в прошлом году на юбилее газеты «Красноярский рабочий», я назвал вашу газету в числе лучших газет России, потому что «Уральский рабочий» и в годы всеобщего помутнения российского разума, во времена беспредельной власти многоступенчатой цензуры умудрялся быть широко читаемым и почитаемым изданием, не боялся — или точнее — боялся в меру — ставить острые вопросы бытия и сосуществования с властью, которая в Свердловске была, как и во многих российских городах, тупа. Но уж зато сверхамбициозна. И еще я говорил о том, что уральской и красноярской газетам повезло с названием — оно оказалось долговечно, не то что издания аграрного уклона — эти переименовывали все, кому не лень, все плотнее приближая их к «народному вкусу» — по «желанию читателей». Стало быть, к абсурду, к убогой морали, гремящей ржавыми зубьями советской пропагандистской машины»…

Интервью он вновь заключил признанием:

«Благодарю «Уральский рабочий» за предоставленную мне возможность поговорить с уральцами — ведь на Урале прошла моя молодость, прожит кусок сложной, в том числе и творческой, жизни в 24 года длиною. Частица сердца, и немалая, оставлена на этой прекрасной и многострадальной земле».

[photo]3316[/photo]