Всего два рисунка, на одном с неба падают обломки самолета и тел, а бородач с автоматом уклоняется от них. Подпись такая: «Исламское государство. Россия усилила бомбардировки». На втором — череп в солнцезащитных очках на фоне разбившегося самолета и подпись: «Опасности российских лоукостеров».

Гибель людей для «свободных французских журналистов» стала очередным поводом для «смешных» рисунков. Еще раньше после крушения малазийского «боинга» MH370 карикатуристы тоже подсуетились, оперативно поместив на обложке рисунок с оторванными руками пилота лайнера, держащимися за посиневшую женскую грудь. Еще и надпись на обложке: «Надежда. Найден кусок пилота и стюардессы». Надежда на что? Найти другие «куски»?

Совсем недавно издание опубликовало карикатуры на погибшего сирийского малыша, чье тело вынесло на берег, где беженцы искали спасения.

Когда 7 января 2015 года на офис редакции в Париже было совершено вооруженное нападение исламистов (за глумление в карикатурах над мусульманскими ценностями люди во многих странах, включая Россию, поддержали журналистов издания, даже участвовали во флешмобе «Je suis Charlie» («Я — Шарли»).

Пресс-секретарь Президента Дмитрий Песков назвал кощунством карикатуры на авиакатастрофу с российским самолетом. Думаете, журналисты Charlie Hebdo раскаялись? Ничуть. Главный редактор еженедельника Жерар Бриар заявил, что возмущение Москвы ему непонятно, а для сотрудников издания не существует такого понятия, как «кощунство».

После издевательств над авиакатастрофой с российским самолетом, казалось бы, вряд ли еще кто-то может назвать себя Шарли. Это мне так казалось, ведь даже в европейских соцсетях пишут, что стыдятся таких журналов. Официальный представитель министерства иностранных дел РФ Мария Захарова на своей странице в Facebook тоже задается вопросом: «Еще кто-то Шарли»?

Оказалось, есть такие. К примеру, журналист Александр Невзоров. Его никак не бьет по сердцу цинизм коллег из Парижа. «Я как был Charlie Hebdo, так и остаюсь. Не намерен меняться в этом вопросе, — заявил Невзоров. — Надо понимать, что они работают в жанре сатиры. Границ нет».

И куда же они подевались, Александр Глебович? Между юмором и сатирой они есть, а между сатирой и моральным разложением они вдруг исчезли… Или мы с вами по-разному смотрим на профессию?