Какие планы были у дореволюционной, императорской России? Какими темпами развивалась экономика? И каким видели будущее страны виднейшие представители Отечества за 10—15 лет до пролетарского захвата? Иными словами, что мы все потеряли в результате революции? Об этом и  о многом другом в сегодняшнем интервью «УР» с доцентом Уральского федерального университета, кандидатом философских наук Николаем КУЗНЕЦОВЫМ. 

— Николай Степанович, почти век прошел, а стереотипов о дореволюционной России до сих пор масса. Мол, да, были у большевиков перегибы, но ведь вытянули страну из тьмы небытия. Если бы не ГОЭЛРО, не индустриализация и коллективизация, так бы и влачила жалкое существование…

 — Удивительно, казалось бы, но значительная часть людей и сегодня остаются жертвами советской пропаганды. На самом деле, конечно, Россия за несколько лет до революции была одним из самых динамично развивающихся государств в мире. Мы входили в пятерку ведущих экономик мира, наряду с США, Великобританией, Германией и Францией. Для отдельных отраслей промышленности Российской империи был характерен крайне быстрый рост. Только вдумайтесь, с 1894-го по 1914 год добыча угля в стране возросла на 306%, меди — на 375, чугуна — на 250, железа и стали — на 224, нефти — на 65, золота — на 43. Наша страна поставляла 50% мирового экспорта яиц, ей принадлежало 80% мирового производства льна.

Накануне революции национальный доход страны составлял 16,4 млрд рублей. Это 7,4% от общемирового. По этому показателю мы занимали четвертое место после США, Германии и Британской империи. Ну и общеизвестный факт: наряду с США мы занимали ведущее положение в мировом сельском хозяйстве. По валовому сбору зерна мы устойчиво занимали первое место в мире, как и по экспорту зерновых, общий объем которых в денежном выражении составил в 1914 году 651 млн рублей. Российская империя занимала первое место по производству и экспорту сливочного масла. В 1914 году было продано за границу 77576 тонн сливочного масла.

За три года до пролетарской революции золотой запас Российской империи был вторым после США и оценивался в 1233 тонны. При этом с 1894 года он увеличился вдвое. Для сравнения: золотой запас СССР на 1953 год составлял 2049,8 тонны, а на момент распада СССР сократился до 484,6 тонны.

— Получается, все в стране шло своим чередом, без громких заявлений на съездах, без планов «обогнать и перегнать», без фальшивых гонок «пятилетку выполнить за трехлетку»…

 — Да, безусловно. Хотя и проблем, конечно, хватало. Так, Российская империя на тот момент явно не относилась к лидерам по размеру ВВП на душу населения, этот показатель был у нас ниже всех европейских стран, кроме Португалии. Мы массово продавали зерно на экспорт, а при этом стране самой часто не хватало хлеба. Вплоть до возникновения массового голода в отдельных губерниях и т. д.

И все же страна обладала главным качеством — она двигалась в своем развитии по пути построения цивилизованного государства. Это отражалось и в выстраивании модели общества, и в построении правовой системы, и в экономической политике и т. д. Революция жестоко свалила целую империю в кювет, как принято говорить, откинула на обочину истории.

Парламентский путь развития страны был прерван. Учредительное собрание, о котором мечтали, многие поколения передовых мыслителей было разогнано. Развязалась чудовищная Гражданская война, в ходе которой с остервенением одна часть общества убивала другую. Мы уже не строили, не созидали — мы убивали друг друга. Под Челябинском, возле поселка Першино, была одна из самых кровавых боен в истории Гражданской войны, в ней 20 тысяч с той и с другой стороны погибли. А ведь это все люди одной страны. Дальше путь двинулся к Большому террору Сталина.

В стране на долгие годы воцарилась модель с полным отрицанием права, с полным отчуждением и презрением к частной собственности. Весь частный бизнес был уничтожен, истреблен. Казалось бы, ну что такое парламентаризм с обывательской точки зрения, — сидят какие-то люди, что-то обсуждают. Но в условиях парламентаризма люди не стреляют в друг друга — вот что главное. Они отстаивают свои программы и взгляды, убеждая друг друга. Ведь общественная жизнь сложна настолько, что невозможно представить в принципе, что какая-то одна идеология была бы истиной в последней инстанции. А Ленин и Сталин рассматривали марксизм как абсолютную истину. И всякие попытки критиковать политически эту модель карались в прямом смысле — смертью.

— Ленин как-то заявил, что считает любого крестьянина потенциально опасным. Казалось бы, чем они, полунищие и обобранные до нитки, ему не угодили?

— Да потому что, по его мнению, любое индивидуальное хозяйство порождает ростки капитализма. А этого советская власть допустить не могла. Не случайно в ходе революции было уничтожено подчистую мелкое крестьянское хозяйство, купечество, и в корне вытоптано все предпринимательство. В результате зародилась крайне уродливая экономическая и социальная система. Вспоминаю, как в 1960-е годы, когда был студентом, я заходил в магазин одежды и поражался, зачем в них столько серых, неудобных, уродливых костюмов и обуви, которые никому не нужны. Меня удивляло, какое колоссальное расходование средств на продукцию, которую никто все равно не купит. При этом был крайний дефицит товаров в целом, вплоть до туалетной бумаги. Ответ прост: экономика работала так, что показатели вала не нацеливали на выпуск товаров, которые действительно нужны людям. Человека при такой экономике в расчет вообще не брали.

— А как было при Витте, Столыпине, какую экономическую модель выстраивали они? Ведь и они скорее видели интересы государства, нежели отдельного человека?

—Да, но это была модель, при которой за интересами государства как раз стоял человек. С его базовыми ценностями — уважением к собственности, которую он заработал своим трудом, верховенством права, свобод человека и т. д.

Сергей Юльевич Витте был государственником в высоком, истинном значении этого слова. Именно при нем и по его идеям в стране активно проводилась индустриализация. Это он добился золотого стандарта рубля. Золотой запас удвоили благодаря экспорту хлеба. И в 1897 году был веден золотой номинал, то есть полная обеспеченность рубля золотом.

При Витте умышленно поднимали пошлину на импорт. Людям, конечно, приходилось переплачивать, но, с другой стороны, государство получало капитал, для того чтобы развивать экономику. Точнее, ее государственный сектор. Это примерно такая же модель, какая была на тот момент в Германии, где государство берет на себя ряд функций по строительству экономики. Но при этом идет развитие рабочего законодательства, чтобы не было эксплуатации, выплачивались страховки, достойные зарплаты. По этой модели государство финансирует и науку.

При Витте началось бурное строительство железных дорог. Только вдумайтесь, 15 тысяч верст было построено. Строилась Транссибирская магистраль, построены Китайско-Восточная и Южно-Манчжурская железные дороги. Именно Витте добился осуществления проекта строительства железной дороги через Манчжурию. Это был уникальный проект, когда Россия без всякой войны фактически вошла в Китай. Открытием железной дороги Россия фактически помогала Китаю развивать Манчжурию, при этом и сама получала прибыль. И потом эта дорога сыграла важную роль во время Русско-японской войны.

Вообще строительство сети железных дорог в России имело и до сих пор имеет для экономики значение невероятное. При такой огромной территории страны и тех товарах, которые мы перевозили, — без железных дорог просто никуда. Металл, зерно и сегодня не перевезешь, кроме как по железной дороге, а тогда тем более. Ни авто, ни авиасообщения не было.

Сергей Юльевич, кроме того, выступал за освобождение крестьян от общины. Не сразу он пришел к этому решению, после долгих размышлений, но все же пришел… Дело в том, что община очень сильно мешала развитию сельского хозяйства. А выход из общины, несмотря на отмену крепостного права, был затруднен. Зарождение и укрепление частных крестьянских хозяйств — основы фермерства — было очень важно для России.

— Противником общины был и Столыпин?

— Петр Аркадьевич — это выдающийся, конечно, руководитель. Он взял курс на создание фермерства в России. Он, как и Витте, понимал, что община сильно сдерживает развитие сельского хозяйства, экономики страны. Так уж человек устроен: когда у него есть свобода и собственность, он работает гораздо лучше. Столыпин подводил под свою теорию антропологические аргументы, можно сказать, законы природы, против которых не попрешь. По программе Столыпина любому крестьянину, написавшему заявление, должен был тут же отводиться участок земли — либо в той же деревне, либо подальше. Одновременно шло наделение землей крестьян в Сибири. Уехать семьи могли со всем своим скотом, имеющимся скарбом и т. д., были построены специальные вагоны, они были поделены на две части: для людей и для скота. При советской власти эти вагоны, а их так и прозвали «столыпинские», использовали для перевозки заключенных, официально они назывались «вагонзак». А в народе их так и продолжали называть — столыпинские.

К слову, только 8—10% переселенцев не прижились на новых местах и вернулись потом обратно. Основная масса крестьян по программе Столыпина построили на сибирских землях крепкие хозяйства. В некоторых деревнях считалось, что если у тебя меньше 30 голов скота, значит, ты бедняк и неработь. После революции этих людей массово раскулачивали. Я знал семью, предков которой раскулачили, и они вынуждены были бежать в Манчжурию. Всего с 1906-го по 1916 год за время действия Аграрной реформы Столыпина 2,5 миллиона крестьянских хозяйств получили наделы. То есть 43 процента всех крестьян получили землю и фактически полную свободу.

[photo300]3151[/photo300]

П.А. Столыпин осматривает хуторские огороды близ Москвы, 1910 год. 

Очень важно и то, что Петр Аркадьевич прекрасно понимал необходимость консервативно-либеральной модернизации в России. В первой же своей речи в Думе он заявил, что Россия должна стать правовым, парламентским государством. И он и Витте фактически понимали необходимость выстраивания в стране конституционной монархии. По их представлениям Россия должна была стать правовым, современным, индустриальным государством, то есть фактически демократическим. Но при этом Столыпин понимал, что делать это нужно осторожно, без всяких авантюр и революций. Его знаменитая фраза: «Дайте мне 20 лет, и вы не узнаете Россию», во многом характеризует и именно этот посыл. Кто знает, если бы Петра Аркадьевича не убили в 1911 году, может быть, ему удалось бы предотвратить вступление России в Первую мировую войну…

— Когда говорят о преимуществах экономики пришедших к власти «советов», первым делом вспоминают ГОЭЛРО, масштабный, глобальный план электрификации страны, действительно позволивший совершить рывок в индустриальном развитии….

— План электрификации России был разработан задолго до революции и впоследствии присвоен советской властью. Это доказанный факт. В него вложили усилия ведущие умы еще царской России. Точка начала в России эры электричества —1879 год. Тогда в Петербурге был освещен электрическим светом Литейный мост, став первым в мире мостом, освещенным при помощи электричества. Годом ранее, в 1878 году, инженер Бородин осуществил электрификацию токарного цеха Киевских железнодорожных мастерских, в ходе которой цех был освещен четырьмя электрическими дуговыми фонарями.

Глобальным планам не дано было осуществиться как раз из-за революции. И думается, при осуществлении этих планов власти явно строили бы электростанции не на костях, как это случилось при советской власти. Кроме того, существовали проекты нефтепровода от Баку до Персидского залива, Беломорско-Балтийского канала, крупных заводов на Урале и Дальнем Востоке и даже БАМа (Байкало-Амурской магистрали). До большевистского переворота был основан за полярным кругом город с незамерзающим портом Романов-на-Мурмане (Мурманск). Столь же высокими темпами развивался и речной флот — самый крупный в мире. Был достигнут беспрецедентный для своего времени уровень высшего образования: 100 вузов со 150 тысячами студентов. Бурно развивалась медицина. Произошел настоящий демографический взрыв — население выросло почти на 50 миллионов человек. Случай небывалый в мировой истории. Наука бурно развивалась. И сколько ученых, выдающихся людей вынуждены были эмигрировать в результате революции, все мы знаем. Сколько ученых совершали свои открытия уже не в России. Известный авиаконструктор Игорь Сикорский, Владимир Зворыкин, создатель телевидения, вынуждены были работать, увы, уже за рубежом И это только одни из тысяч примеров. США, Франция, Швейцария, Германия, Австрия , Англия — во всех этих странах русские эмигранты внесли вклад в развитие науки и техники. Для России они были потеряны.

Ко всему, мы знаем, как вынуждены были работать ученые при «советах». Это же чудовищно, когда заставляют работать под угрозой расстрела. Конструкторское бюро Королева было разгромлено. Он чудом выжил, его шеф был расстрелян… И это опять-таки лишь один из тысяч примеров…

— Николай Степанович, интересно, что и у идеологов социалистического устройства в России взгляды были едва ли не диаметрально противоположны…

— Да, показательны в этом отношении два лидера социал-демократии —

Плеханов и Ульянов. Плеханов, напомню, это человек, который «привез» марксизм в Россию. Под социализмом он понимал развитый строй, примерно как сегодня в развитых странах, с либерально-социальной моделью. Наиболее показательна в этом отношении сегодняшняя Швеция, где есть политическая конкуренция, уважение к частной собственности, при этом существуют и социальные обязательства. Плеханов как раз рассматривал социализм как новый этап цивилизации, сочетающий в себе и свободу и справедливость. И говорил, что ни в коем случае партия рабочего класса не должна брать в руки власть. Что между буржуазной революцией и переходом к социализму должен быть значительный отрезок времени. А вот Ленин исходил из идеи, что после буржуазной революции немедля нужно переходить к социалистической. На заседании партийного актива в 1917 году он заявил, что никакой поддержки Временному правительству оказывать не надо, что курс должен быть на революцию. Все были шокированы, но в итоге Ленин всех тогда подавил своим фанатизмом и убежденностью. Социалистическая революция свершилась…

— «Свершилась» катастрофа, уже несколько поколений выросло, а последствия мы продолжаем ощущать до сих пор.

 — Самое ужасное, что стране была навязана одна-единственная доктрина. А это всегда предвестник катастрофы. Могут быть разные политические, общественные направления, но в условиях, когда все их представители признают верховенство права как непреложный факт, они вынуждены договариваться. В рамках правового поля люди не стреляют друг в друга.

В СССР люди огромной страны вынуждены были под страхом репрессий слушать одного-единственного человека. Мы за считанные месяцы, недели даже откололись от цивилизованного мира.

Какой была бы сегодня Россия, если бы не пролетарская революция? За 100 лет, думаю, мы бы не потеряли темпов развития. До 1917 года мы росли по 7% ВВП в год, это примерно отражает темпы сегодняшнего развития Китая, Индии, то есть самых бурно развивающихся экономик мира. Предпринимательство не потерпело бы разгрома. Конечно, оно бы активно развивалось. Ибо не были бы разрушены фундаментальные ценности: право на жизнь, свободу и собственность, созданную собственным трудом. Думаю, в экономике превалировал бы индустриальный сектор. Ведь промышленная буржуазия никуда бы не делась. Развивался бы и аграрный сектор, причем на основе современных, передовых машинных технологий. Зародилось и укрепилось бы фермерство. Явно не пришлось бы сегодня закупать продовольствие за рубежом. По сути, в стране сформировался бы смешанный тип экономики. Думаю, была бы сильна и роль государства, ибо ее тоже исключать нельзя. По каким-то позициям в промышленности мы бы, думаю, были в числе лидеров. И уж явно мы бы не покинули пятерку передовых стран мира. Наш потенциал со временем давал возможность и потеснить кого-то из группы лидеров.

У лидеров революции, очевидно, не было планов разрушить великую страну, очевидно, и они хотели для нее только лучшего. Но тут невольно вспоминаются слова Андрея Вознесенского: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек!»