Петр Дик — крупнейший отечественный график, работы которого (как долго же их ждал Екатеринбург!) показывают на блистательной выставке на Воеводина, 5. Имя мастера давно мне известно, но был знаком с его творениями лишь по альбомам и Интернету. Но как же хотелось увидеть их воочию, потому и шел на открытие вернисажа с волнением. Тем более что творчество Дика вызывает массу противоречивых откликов — от шока и резкого неприятия до восторгов.

Попытки втиснуть Дика в рамки неких искусствоведческих терминов и понятий обречены на неудачу. Кто он? Реалист? Метафизик? Последнее звучит более вероятно, учитывая влияние, которое на Дика оказал Джорджо Моранди (здесь есть и лаконизм, и построение похожих на манекены фигур). Но виден и след японской графики укиё-э — что признавал сам Дик. Но, наверное, корни его эстетики и философских построений все же в древнерусском искусстве.

Он родился в семье сосланных на Алтай российских немцев, и судьба отвесила Петру Дику столько несчастий, что отпечаток их остался на всю жизнь. Может быть, поэтому в каждой его работе всегда присутствует грусть. Мрачность и депрессивные настроения в ранних творениях, и даже в позднем периоде, в начале 2000-х годов, когда палитра получила иное звучание, умиротворяющее и с лучиком надежды, грусть никуда не делась. Как писали исследователи его творчества, графика Дика таинственная, созерцательная, сумеречно-мерцающая, нежная и скорбная, с печатью бездны. Он усмиряет конфликт и бунтарство черного, красного, белого и желтого, а в жемчужно-пепельном видятся укрощенный покой (вот она, метафизика Дика!) и смирение. А кто-то, потрясенный, усматривает и безумие, пугаясь невиданной энергетики маленьких работ.

— Ему очень многое пришлось пережить, — пояснила вдова художника Кира Лимонова. — Это накладывало свой отпечаток. Его трагизм глобальный. Но он очень любил жизнь, кстати, многие подмечали, что Дик с особой нежностью относился к детям, старикам и собакам.

Дик соединял противоположное: реализм и ирреальность, предельный лаконизм и внутреннюю монументальность — не зря же его считали художником-философом. Он даже технику изобрел особую, соединив грубую наждачную бумагу с деликатной и тончайшей пастелью (кажется, лишь Пауль Клее допускал подобный «симбиоз»).

При жизни Дик сам говорил о себе, что занимается «вычитанием случайностей». Он нашел свой язык со зрителем, невероятно пронзительный. Меня особенно поразили две его поздние работы — «Зима» и «К храму». Предельный лаконизм, монохромность, минимум деталей и максимум драматизма. Древнерусская эпичность и в то же время тончайшее проникновение японской лирики (как у Дзёсо: «И поля и горы снег тихонько все украл, сразу стало пусто…»).

Тишина и покой. «Да-да, именно так, тишина и покой!» — говорил я себе, пытаясь проанализировать свои ощущения от общения с графикой Дика и стараясь разобраться в нахлынувших эмоциях. Приземленный мир и Вселенная.

Порой мне казалось, что Дик устал от зрителя и его персонажи окончательно уходят в себя. Я сделал для себя маленькое открытие — большинство изображенных им персонажей обращены к зрителю спиной: «Мальчик», «Девочка», «Двое», «Трое», «Женщины и дети»… Сколько же их?.. И все — спиной.

— Верно подметили, — согласилась специально приехавшая на выставку московский искусствовед Елена Осотина. — Петр Дик часто изображал людей со спины. Это тоже его способ вести диалог со зрителем.

Все фигуры в его пастелях статичны, минимум движения, но внутреннее напряжение колоссальное, в одной линии спины может заключаться целый рассказ. В ранних работах — рассказ, полный драматизма, в поздних — он уже наполняется светом и дает надежду.

— Да, именно так, — снова соглашается Елена Осотина. — Трагизм с надеждой.

И это тоже часть философии Дика.

Он вычитает все случайности, старается успеть сказать людям о главном, словно предчувствуя драматический финал истории собственной жизни — 63-летний Дик умер от инсульта в Германии под Бременом в 2002 году. Он как раз готовился к выставке своих работ. Но не успел…

И еще он мечтал о большой выставке своих творений в Екатеринбурге — ведь Петр Дик окончил в 1962 году Свердловское художественное училище имени Шадра, его учителями были Геннадий Мосин и Миша Брусиловский. Он очень любил этот город. И город платит ему взаимностью.

[photo]3107[/photo]