Так, с инициативой вернуть вытрезвители в середине сентября выступил омский депутат, на днях проект поддержали в министерстве внутренних дел. Общественный совет при МВД РФ предлагает даже законодательно закрепить деятельность вытрезвителей в структуре Минздрава.

Но только от того, что происходит в «верхах», проблема пьяных граждан, которые засыпают на скамейках, убивают друг друга в «белой горячке», никуда не уходит. С 2011 года число граждан, погибших на улице из-за того, что не рассчитали дозу, увеличилось в разы. Гибнут люди как от холода, так и от алкогольного отравления. И что с этим делать, пока непонятно. Сотрудники МВД, которые имеют право забирать пьяных в изолятор временного содержания (ИВС), предпочитают с ними не связываться. А до медицинских учреждений, на которые сейчас возложена ответственность за лечение перебравших, надо каким-то образом добраться, ведь собутыльники вряд ли будут скидываться на такси.

Но нужна ли вся эта государственная забота самим алкоголикам? Ответ на этот вопрос мы попытались узнать у потенциальных клиентов вытрезвителей, проведя с ними пару вечеров.

Семен — частный гость на остановке «Щербакова» на улице Лыжников. Худой, в грязной одежде, плохо пахнущий, он периодически «отдыхает» с друзьями на берегу Нижнеисетского пруда и в завершение фуршета приходит посмотреть людей на остановке. Как говорит мужчина, горожане его радуют — одеваются хорошо, говорят грамотно, серьезные, деловые. Сам Семен лет 10 как не работает, уже даже и не помнит почему, живет со старой матерью на ее пенсию.

Женщину, понятно, такой сын не больно радует, и чтобы не выслушивать назидания, мужчина частенько уходит из дома. Несколько дней пьет, спит на лавках в парках и возвращается домой.

Не раз сидел в «обезьянниках» и помнит, каково это просыпаться на казенных кроватях в вытрезвителях. Жалуется, что разницы особой нет — в обоих местах обращаются с постояльцами грубо.

— Выгрузили как мешок с картошкой — и ладно, мне один раз так даже ребро сломали, — вспоминает Семен ночлег в вытрезвителе. — Но то, что спать на кровати и под одеялом лучше, чем в камере или на скамейке, — это очевидно. Там, правда, штраф всегда надо было платить, а я всегда без денег. Мне кажется, именно поэтому меня и забирали редко. Менты ведь видят, что взять с меня нечего.

С Семеном мне разговаривать страшно — он пьяный, речь сбивчивая, иногда начинает злиться, и непонятно, что он может сделать в следующий момент. Поэтому полицейских, которые его редко забирают, я понимаю. Чтобы такого утихомирить, нужна только физическая сила, на проявление которой Семен, кстати, провоцирует сам. С такими ее легко не рассчитать, и в итоге все разыгрывается по знакомому сценарию — «хороший страдающий алкоголик и плохой агрессивный полицейский».

О том, что стражи правопорядка часто «злоупотребляют полномочиями», говорят все трое из моих случайных собеседников. Все как один утверждают, что их пьяных и невменяемых колотили, забирали деньги. При этом от вопроса, если вы были невменяемым, как запомнили, что били и обирали вас именно полицейские, а не собутыльники, они просто отмахивались. Повторяют как мантру, что «менты — беспредельщики», и все.

— В вытрезвителе я не был, зато был в «обезьяннике», — рассказывает Константин. — Уснул пьяный у подъезда, пока ждал, что жена дверь откроет, а она не открыла. Соседи увидели, что какой-то мужик валяется во дворе, и вызвали ментов, меня и увезли. Перед тем как отправить в камеру, забрали кошелек, сотовый, попросили вытащить шнурки из ботинок и отдать ремень, чтобы я не повесился. Сутки там отсыпался, потом выпустили, вещи вернули, но денег в кошельке не было. Я наехал на них, спросил, где деньги, а они мне ответили, «скажи спасибо, что жив остался, валялся бы сейчас обмороженный на улице, и не факт, что живой». Дело было в феврале, я не стал спорить и ушел, в принципе, они правы, — рассказывает мужчина.

Константин выглядит неплохо, по крайней мере, одет нормально, подстрижен, но меня он привлек тем, что в середине рабочего дня в парке пил сомнительного качества джин-тоник — напиток алкоголиков, у которых нет денег на хорошее спиртное. Разговаривает охотно, о вытрезвителях рассуждает возвышенно, как о книгах, приводит плюсы и минусы их работы. Подробно описывает нелегкое состояние пьяниц и как им важно, чтобы полицейские, врачи понимали человеческие слабости. Смешно слушать. Ждать от медиков, которым ты облевал халаты и палату, неподдельного сострадания по меньшей мере наивно.

Отсутствие самокритики и перекладывание ответственности за «плохую ночь» в вытрезвителе, ИВС или больнице — еще одна особенность пьяниц. Для большинства ночевка в «обезьяннике» или «трезвяке» — забавное приключение, после которого никто из них не задумался о том, чтобы бросить пить. Так же как никто не задумывался вообще: чтобы не быть растерзанным собаками или замерзнуть на улице, человек должен, в первую очередь, позаботиться сам.

Николай называет себя «тихим алкоголиком». Говорит, что когда напивается, сразу ложится спать. Одно время срабатывал автопилот, и он мог самостоятельно добираться до дома. А сейчас сон все чаще стал настигать в дороге до квартиры. Летом пару раз засыпал на улице, прямо на асфальте. Один раз обошлось, после второй ночевки заработал тяжелое воспаление легких. Месяц лежал в больнице. Говорит, понравилось — тепло, кормят, медсестры симпатичные.

— Хорошо, что вытрезвители закрыли, в советское время там, может, и было хорошо — мыли, кормили, спать укладывали, а те, что работали в России, мало чем отличались от «обезьянников». Я когда в них оказывался, всегда жалел, туда же всех привозили — и тех, кто в хлам пьяный, которым только спать, и очень буйных, агрессивных, поэтому были драки. В вытрезвителях же всем все пофиг. Менты иногда, чтобы выполнить план, забирали даже не очень пьяных. Если те начинали сопротивляться, их били, — рассказывает Николай.

Вначале я всему верю, но в какой-то момент понимаю, что мужчина, как и другие алкоголики, не раз бывавшие в вытрезвителях, спавшие в парках, считает себя жертвой жесткой и несправедливой жизни. На мой вопрос, который я задавала всем собеседникам: а завязать не пробовали? — Николай так же, как и остальные, ответил, что, конечно, пробовал, но жизнь тяжелая, поэтому долго продержаться не удалось.

Таких, как Николай, Константин и Семен, по официальной статистике МВД РФ, в вытрезвители до их закрытия поступало около 3 миллионов в год. Кто-то из них сразу засыпал в кровати, кто-то дрался с полицейскими, кто-то мочился прямо в помещении и оскорблял окружающих — все это не важно. Важно то, что для 3 миллионов людей, у которых не хватало силы воли, чтобы выпить только свою норму, а не в пять раз больше, государство организовало ночлег. Процент «случайных» людей, то есть граждан, первый и последний раз напившихся до потери пульса (всякое в жизни бывает), ничтожно мал. Подавляющее большинство — хронические алкоголики, «непонятые жертвы несправедливой жизни», неспособные нести ответственность за самих себя. И именно на эту категорию граждан, уже мало способных к нормальной, полноценной жизни, будут тратиться бюджетные деньги, усилия врачей, полицейских. Только вот для чего, если практически все из них на следующий день забывают о спасенной жизни и покупают заветную чекушку на «опохмел».

[photo]3090[/photo]