Действительно, вопрос «продовольственной безопасности» — постоянная составляющая всей российской и особенно советской истории. Именно поэтому эта тема стала одной из самых показательных на страницах «Уральского рабочего». На протяжении всей истории газеты за советский период начиная с первых дней 1917 года и заканчивая нашими днями  она выступает своеобразным «рефреном». Летят года, сменяются правители и эпохи, а архивные материалы с неотвратимостью наступления дня и ночи доносят одну и ту же цитату: «Накорми свой народ, государь!».

И вот что бросается в глаза. С одной стороны, тема продовольственного обеспечения — вернее, сбоев в системе этого обеспечения, — натуральный идефикс власти. С другой — поражают негодные экономически, а порой и откровенно провальные рецепты решения этой «неизлечимой» проблемы. На протяжении нескольких десятилетий ХХ века огромная страна постоянно решает элементарную для нормальной экономики задачу — и все время ищет способ «забивать микроскопом гвозди» или изобретает неспособные к езде велосипеды.

Вот номера первых революционных лет. Сами названия статей говорят за себя: «Запрещение самостоятельных заготовок продовольствия» (03.03.1918), «Распределение мяса и муки через кооператив» (04.04.1918), «Обмен между промышленностью и земледелием» (15.05.1918). Безудержная апология «коллективности», мания директивного «распределительства», запретительный зуд насчет любого проявления экономической самостоятельности… И тут же — типичное для большевиков аврально-военизированное восприятие происходящего («На продовольственном фронте» — 10.10.1920), и перекладывание собственных провалов на полумифическую антанту («Всемирный голод или всемирная революция» — 29.09.1918). Читаешь эти кричащие материалы  и понимаешь, почему во всех областях России, куда во время Гражданской войны приходили красные, мгновенно начинался смертный голод.

Чуть-чуть «пролетарские мозги» просветляются в эпоху НЭПа, когда жизнь заставила, — на страну обрушился неслыханный со времен Смутного времени чудовищный голод, до людоедства и трупоедства. Об этом на страницах «УР» не прочтешь, хотя некоторые отголоски этого апокалиптического бедствия все же просачиваются (статьи «На помощь голодающим» от 01.08.1921 и «Голод усиливается» от 25.04.1922). Появляются некие «рыночные» мотивы: таковы материалы «Наша торговля с заграницей», «Организация товарообмена» (14.04.1921), «Хлебный заем на Урале» (16. 06. 1922). Но большевистская натура дает знать о себе и тут — в статьях типа «Пролетарское земледелие» (06.06.1923).

В сталинскую эпоху «все встает на свои места». Директивная стихия правит бал («Коллегия НКторга СССР постановила повысить розничные цены на хлеб» — 08.08.1928). О голодоморе как результате коллективизации (столь же рукотворном, как и в 1921 году)  ни слова: эпоха относительной свободы кончилась. Зато  разгул вульгарно-социологических построений («Неустанно выкорчевывать буржуазные тенденции в зерносовхозах» — 07.01.1933), бессмысленные призывы («Лицом к району и селу» — 17.07.1930), перекладывание ответственности на Америку (статья в том же номере «Правительство САСШ призывает фермеров сокращать посевы»). Возникает тенденция «давать слово» высоким «официальным лицам», особо популярная на страницах «УР» в годы войны — тогда помещаются пространные речи Калинина (03.03.1942) и, что особо показательно, одиозного академика Трофима Лысенко (08.08.1942). Естественно, военные выпуски переполнены «военными» призывами решать продовольственную проблему по-военному («План хлебозаготовок — нерушимый закон!» от 29.08.1944). И, конечно, наивно ждать от публикаций газеты, как и любого советского печатного органа, информации о той позитивной роли, которую сыграли американские продовольственные поставки по ленд-лизу.

Хрущевскую эпоху можно узнать «по походочке»: достаточно посмотреть статьи «Вот она, королева полей» (о печально знаменитой кукурузе, 15.08.1958) или «О мерах по увеличению добычи рыбы» (05.06.1961). О страшном продовольственном кризисе, результате непродуманных мероприятий Никиты Сергеича на селе — молчание…

Брежневская же эпоха тоже верна себе: с одной стороны — официальный «бодрячок» со специфической для этого времени лексикой («Уральское нечерноземье» — 13.05.1982). С другой — шила в мешке не утаишь, тотальный дефицит уже не скроешь, но о нем, естественно, материалов тоже нет. И вот в номере от 25.05.1982 появляется знаменитая брежневская Продовольственная программа (с легендарным слоганом «Экономика должна быть экономной»). Этот документ — свидетельство бессилия и конвульсии власти перед надвигающейся продовольственной катастрофой.

А вот и «перестройка», и последовавшие за ней хаотической реформы 90-х. И рождающийся в муках уродливый «постсоветский рынок» кричит о своем появлении в заголовках типа «Арендные буренки», «Крестьянин имеет право» (16.16.1989), «Колбаска что надо» (12.07.1991), «Рыночные напасти» (16. 06. 1994). А в наши дни мы «играем в старые игры» — обсуждаем очередной «сюр» в виде невозможных концептов «импортозамещения» и «уничтожения санкционной продукции» (сентябрьские статьи 2015 года «Золотые апельсины», «Еда вне закона», «Сдержать не удается»).

Прикоснуться к истории «Уральского Рабочего» можно уже сейчас в iPad- приложении iАрхив и на сайте iarchive.uralsky-rabochi.ru