С этим вопросом «УР» обратился к читателям.

[photo]2978[/photo]Сергей МАЛАХОВ, коммерческий директор рекламного агентства:

— В любом правовом государстве самосуд уголовно наказуем, да и в отношении других преступлений действует система наказаний. Соответственно, жертва ярости толпы понесла бы кару за вождение в нетрезвом виде. Видимо, в ростовской истории нападавшие не верили в закон.

[photo]2978[/photo]Ксения ПЕТРОВА, pr-менеджер:

— Как бы ужасно это ни звучало, но я поддерживаю тех, кто вершит суд самостоятельно. Но лишь тогда, когда вред причинен ребенку или пожилому человеку и преступление грозит остаться безнаказанным. Мне не жаль убийц, насильников — они для меня не люди после того, как преступили закон по отношению к слабому. Если дело будет касаться близкого мне человека — убью не задумываясь… Здесь же налицо пьяная свалка, когда была возможность утихомирить участников, пока не протрезвеют, а уж потом решать вопрос с машинами.

[photo]2978[/photo]Илья СОКОЛОВ, водитель фуры:

— Самосуд возвращает людей к первобытным временам. Это неправильно. Иногда, правда, официальный суд не всегда бывает справедливым. Вспомнить хотя бы фильм Станислава Говорухина «Ворошиловский стрелок», где дед подчищает недостатки правосудия. Но очень справедливо и один на один, не в состоянии аффекта или пьяного угара! Ну, стукнул тот парень 5 машин, но автомобиль — всего лишь вещь. А люди перешли грань жизни и смерти. Убить за машину — варварство.

[photo]2978[/photo]Алексей СЕРГЕЕВ, юрист:

— Оправдать самосуд нельзя, но такая форма вершения правосудия появляется тогда, когда у людей нет надежды на адекватную защиту их интересов со стороны государства. Будет уверенность на защиту — не будет самосуда. В данном случае люди полагали, что наказание виновнику ДТП будет мягким и не соответствующим степени вины и порчи. Само собой, это никому не понравилось.

[photo]2978[/photo]Наталья ХЕЙФЕЦ, психолог:

— В пьяной драке, которая, на мой взгляд, и имела место в Ростовской области, отключается контроль и подключается энергия толпы, которой трудно сопротивляться даже трезвым. В толпе к тому же срабатывает подсознательная идея, что меня не найдут, не накажут, что я со всеми вместе, я как все. Это дает ощущение анонимности, обезличенности и большей дозволенности. Парень оказался субъектом, на который толпа спустила свой гнев и агрессию.