Он родился с именем Мишель Демитри Шальхуб 10 апреля 1932 года в египетской Александрии. Обратите внимание: имена Мишель (Михаил) и Демитри (Дмитрий) — христианские. И это  не случайность: родители будущей кинозвезды были иммигрантами: отец — из Ливана, мать имела ливанско-сирийское происхождение. И с религиозной точки зрения семья Шальхубов принадлежала к так называемой мелькитской католической церкви. Впрочем, впоследствии Мишель Демитри перешел в ислам и взял себе то самое имя, под которым его знает весь мир — для того, чтобы жениться на киноактрисе Фатен Хамама, признанной «звезде №1» египетского кинематографа.

Перед тем как начать свою блистательную кинематографическую карьеру, Омар Шариф окончил Каирский университет (с дипломом математика и физика), пытался — вместе с отцом — заниматься бизнесом в области лесоторговли (неудачно). А судьбоносный поворот в его биографии произойдет в 1954 году — когда Шариф снялся в своем первом фильме «Небо ада», в Египте. Но и тогда, казалось бы, ничего не предвещало того головокружительного успеха, который еще предстоял молодому арабскому актеру: съемки в рамках национальной киноиндустрии — это хорошо и «патриотично», но это немного в духе сентенции Юлия Цезаря: «Лучше быть в деревне первым, чем в Риме последним». Мировой простор в киноискусстве — это западный, в первую очередь англоязычный, прокат, туда надо было еще прорваться…

И этот прорыв состоялся в 1962 году — в исторической киноленте «Лоуренс Аравийский», посвященной захватывающему эпизоду Первой мировой войны: созданию и подвигам арабской конной повстанческой армии, которой командовал легендарный британский разведчик Лоуренс. Омар Шариф в этом фильме сыграл запоминающуюся роль лидера повстанцев Али ибн Эль-Хариша — свирепого бедуина, безжалостного к врагам и одновременно обладающего истинно рыцарственной натурой. Эта роль определила то амплуа, с которым египетский актер в годы своего старта «штурмом взял» Голливуд — образы «ориентальных героев», представителей «мира Востока», контрастных по отношению к «миру Запада» визуально и психологически. Таковыми стали роли армянского царя Сохемоса в костюмном пеплуме «Падение Римской империи», шейха Алау в «Сказочном приключении Марко Поло», капитана Немо в «Таинственном острове» (экранизация 1973 года), принца Хассана в ленте «Ашанти», командира афганских моджахедов в «Рэмбо III», султана Хассана в «Гареме» и особенно колоритная роль Чингисхана в одноименной картине 1964 года. Впоследствии эта линия была драматически продолжена в одном из поздних фильмов Шарифа — трагическом «Майрике» французского режиссера Анри Вернея, посвященном геноциду армян 1915 года (роль армянина Акопа); фильме, за который Омару Шарифу был запрещен въезд в Турцию…

Но впоследствии Шариф «взломал» свой первоначальный «ориентальный» имидж — и показал, что является настоящим мастером артистического перевоплощения, с блестящими способностями «взрывать свою индивидуальность». И в «послужном списке» актера появляется «кондуит» сыгранных ролей, впечатляющих именно своим разлетом индивидуальных характеристик. Австро-венгерский кронпринц Рудольф, жертвующий жизнью и престолом во имя великой любви («Майерлинг»), легендарный романтик революции Че Гевара («Че»), влюбленный авантюрист Ник Арнштейн («Смешная девчонка», даже апостол Петр (одноименная лента)… Единственное, что объединяет все эти роли — это эстетическая и человеческая привлекательность персонажей: Омар Шариф был исключительно красивым мужчиной, и эта красота привносила во все его актерские работы особый шарм и атмосферу…

Стоит сказать и о том, что всем образам, созданным Омаром Шарифом, была свойственна глубокая человечность и наличие некоей «внутренней позитивности». Это особенно бросается в глаза при встрече с артистом в его самой неожиданной роли за всю его кинематографическую карьеру — образом мексиканского бандита Колорадо в знаменитом вестерне «Золото Маккены». Данная роль стоит особняком во всем творчестве прославленного египтянина — именно потому, что здесь он играет законченного подонка. И именно здесь парадоксально раскрывается способность Омара Шарифа к «перекодировке» персонажа. Его Колорадо — абсолютный «патентованный злодей», убийца и насильник; человек, давно и фатально утерявший все остатки чего-то похожего на нравственные основы. Он с чудовищной легкостью перешагивает через кровь; ему ничего не стоит выстрелить в спину, добить раненого или безоружного, «подтолкнуть падающего», расправиться с подельниками. Он изначально «заряжен» на предательство и наперед знает, что сделает со всеми спутниками, когда доберется до загадочной золотой долины «Погибшего Эдамса» — убьет их всех (включая женщин). Убьет даже вопреки прагматической необходимости — ведь одному ему это золото просто не вывести физически… Казалось бы, такой персонаж должен вызывать натуральную тошноту — а этого не происходит! Более того: мерзкий бандит из штата Сонора начинает вызывать какое-то противоестественное сочувствие, излучать необъяснимое «черное» обаяние… Загадка раскрывается ближе к финалу: в ночь перед роковой развязкой Колорадо раскрывает душу своему пленнику и антагонисту, благородному шерифу Маккене (с изумительной просьбой — «Только, чур, не смеяться!»). И показывает обрывок европейской газеты с рисунком «роскошной» жизни в Париже: вот, оказывается, о чем мечтает этот грязный разбойник, вот для чего ему проклятое золото — «выбиться в люди», отринуть миазмы настоящего, пожить «как благородные»… В этот момент понимаешь: Колорадо наивен как ребенок, его почти «детская» мечта о «красивой жизни» — сродни метерлинковской Синей птице… И когда происходит полный крах, когда все злодейства оказываются напрасными, когда золотая долина буквально проваливается под землю (в результате землетрясения) — становится мучительно жаль этого человека, потратившего жизнь и недюжинные силы в погоне за призраком…

И еще один интересный момент. Творчество Омара Шарифа несколько раз тематически пересекалось с Россией: этот аспект явственно бросается в глаза при знакомстве с творческим наследием артиста. Он был на экране Николаем II («Анастасия: загадка Анны»), князем Ромодановским («Петр Великий»), графом Разумовским («Екатерина Великая»), Степаном в «Бесах» по Достоевскому (прославленная экранизация Анджея Вайды). И конечно — доктором Живаго в культовом фильме 1965 года от режиссера Дэвида Лина; фильме, получившем пять «Оскаров» и столько же «Золотых глобусов». Эта страница творческой биографии «арабского мастера американского кино» делает его особенно близким и сопричастным российскому зрителю.

[youtube]KMAyUXZDi9Y[/youtube]