В интервью изданию «Лента.ру» священнослужитель, назначенный председателем патриаршей комиссии по вопросам семьи (!), назвал самоубийство «последовательным решением» для атеистов, так как «их жизнь бессмысленна». «Потому что нет смысла «жить, учиться и бороться», если после смерти только лопух вырастет. Уж лучше сразу в гроб. Но этого же нет? Значит, атеисты это не настоящие. Боятся чего-то» (это – прямая речь отца Димитрия). Естественно, данное сильное заявление вызвало реакцию, прямо скажем, не комплиментарную — и «отцу протопопу» пришлось объясниться. Однако если вы думаете, что «пастырь добрый» хоть как-то «смикшировал» свою позицию — вы слишком хорошо о нем думаете! Несмотря на сокрушительную критику в свой адрес, о. Димитрий не отказался от своих слов про суицид атеистов. В эфире «Русской службы новостей» священнослужитель пояснил свою позицию. «Это не мое выражение, об этом говорит великий русский писатель Ф. М. Достоевский, что нормальный, логически устроенный атеист должен застрелиться, потому что смысла в его жизни нет». 

Здесь можно поставить много вопросов — даже очень много. Причем отнюдь не только интеллектуальных… Начиная с того, что в РФ законодательно запрещена пропаганда суицида — нарушение этого постановления должно караться вмешательством прокуратуры и уголовной ответственностью. Забавно, что депутаты и правоохранители сегодня стандартно ищут «суицидальную пропаганду» в каких-то косвенных ее проявлениях — например, в сюжетах произведений искусства, в биографиях гениев прошлого… Но вот перед нами — совершенно «лобовая» пропаганда, безапелляционное заявление «на публику», прямой призыв к определенным действиям, обращенный ко всему населению России. Причем из уст не кого-нибудь, а священника (что уже запредельно!), да еще назначенного патриархией заниматься проблемами семьи… Плюс — грубейшее и вызывающее нарушение Конституции России как светского государства. Вот, что называется, «вопрос для Хрюши и Степашки»: потащат отца Димитрия в прокуратуру или нет, как вы думаете? Кстати, в патриархии реакция на сей скандальный демарш был крайне вялым: там слова Смирнова о суицидах атеистов назвали «частным мнением». Руководитель пресс-службы патриарха Московского и всея Руси, отец Александр Волков, заявил, что «данное высказывание не отражает официального отношения церкви к атеизму». И все…

Происшедшее — досадная случайность, единичный эксцесс? Но практически одновременно с демаршем о. Д. Смирнова другой известный «провокатор», о. Всеволод Чаплин, вновь «изрек хулу». Он выразил надежду, что «скоро в России закончится мирная и комфортная жизнь». По его мнению, такое течение жизни вредит обществу. «Никто не пойдет умирать за рынок, никто не пойдет умирать за демократию. А необходимость умирать за общество, за его будущее всегда рано или поздно возникает. Мир долгим не бывает. Мир сейчас, слава Богу, долгим тоже не будет». Вот буквально так — «слава Богу», и надежда на окончание мирной жизни… В таком контексте уже перестаешь реагировать на призывы А. Проханова к канонизации Сталина — поскольку-де он «возглавил райские силы в смертельном поединке с силами адовыми» (дословная цитата!). А истории со священниками, благословляющими прихожан иконами с ликом Иосифа Виссарионовича, приходят чуть ли не ежедневно и из разных городов страны...

Тенденция набирает обороты, превращаясь в повседневность. В клерикальных и околоклерикальных кругах набирает обороты экстремистское направление. Все типологические черты налицо — фундаментализм, агрессивное неприятие светской культуры, радикальные призывы, апология насилия, вульгарная эсхатологичность (трактовка мира как идущего к скорому концу света), манихейское деление на «черные» и «белые» половины, попытки сакрализации одиозных исторических деятелей…

Если же оставаться в пределах строго интеллектуального дискурса, то главным остается вопрос: прав был отец Димитрий Смирнов или нет в отношении атеистов и проблем смысла жизни у последних? И даже шире: можно ли считать церковную картину мира в данном ракурсе идеальным ответом на все «проклятые вопросы»? Не желая обидеть ничьих религиозных чувств, все же надлежит констатировать следующее.

 С одной стороны, светская этика существует уже не первое тысячелетие — как минимум со времен эпикурейцев и последователей индийского учения «вайшешика». Подробно же проблематика внерелигиозной этики была разработана (опять-таки как минимум) двумя величайшими философами Нового времени — Бенедиктом Спинозой и Иммануилом Кантом. В переводе — уже более трех столетий существует хорошо разработанная концепция работающей морали, не связанной напрямую с церковной традицией. И со смыслом жизни там — все в порядке… Уже не говоря о том, что между религиозной и светской этикой вообще нет «китайской стены» — это демонстрирует, например, история философской школы экзистенциализма (где были мыслители-верующие и мыслители-атеисты). Религиозный экзистенциалист Габриэль Марсель, к примеру, отмечал, что моральная концепция его атеистического коллеги Жана-Поля Сартра предполагает присутствие «парадоксального образа Бога»…

 С другой стороны — к религиозной картине мира с точки зрения смысла жизни тоже есть вопросы. И главнейший из них — феноменальное происхождение зла. Вряд ли случайно, что дискуссии на эту болезненную тему сопровождают христианство с самого момента его возникновения. Как констатировал в свое время Лев Гумилев, «эллинов (принявших учение Христа ) особенно поразила идея, дотоле им чуждая, о существовании стихии зла… Наиболее образованные и умеющие мыслить возложили ответственность за все несправедливости и несчастия мира на особу, его сотворившую». Это был так называемый гностицизм — и его идеи (совершенно еретические с точки зрения ортодоксии) параллелируют с церковным официозом два тысячелетия, оказывая весомое влияние на философию и искусство (громкие примеры — «Фауст» И. В. Гете и «Мастер и Маргарита» М. Булгакова). Кроме того, многие поколения мыслителей, размышляя о сущности мира и о его нравственной составляющей, задавались страшным вопросом Ивана Карамазова: «Причем здесь дети?». Например, можно ли считать справедливым основы мира, где есть смерть детей от рака? Ведь даже с ультраортодоксальной точки зрения дети — безгрешны («Он не успел нагрешить», как говорил мессир Воланд)… Церковная точка зрения возлагает ответственность за мирское зло на дьявола — но тогда возникает новая тяжелая дилемма: почему деяния врага рода человеческого оказываются допустимыми? Или Творец не всемогущ (не может побороть сатану), либо… либо Создатель мира сознательно допускает все происходящее! Как тогда с концепцией Милостивого Отца? Если бы церковь дала на эти «больные вопросы» недвусмысленный членораздельный ответ (времени было более чем — две тысячи лет в резерве!), то этих вопросов давно бы никто не задавал. Но ответа пока нет — и сомнения остаются. А следовательно — у отца Димитрия Смирнова нет никаких эксклюзивных прав на «истину в последней инстанции» в данной сфере…