Россия удостоилась 34-го места — ровно посередине списка. То есть по общемировым стандартам среднее образование в нашей стране ни плохое, ни хорошее. Следовательно, поводов радоваться или расстраиваться особых нет. Но за последние несколько десятилетий в России не устают повторять: система образования на всех уровнях нуждается в реформировании. Говорят об этом долго и упорно, а подвижек нет.

В чем же причина? Попробуем разобраться в проблеме вместе с доктором психологических наук, профессором, проректором по учебной работе УрГПУ Светланой Минюровой.

— Светлана Алигарьевна, скажите, пожалуйста, отвечает ли система образования в России требованиям сегодняшних реалий? До сих пор, еще с советских времен, школьников в буквальном смысле дрессируют, вбивают в голову знания. Разве современному обществу нужны зубрилы, а не креативно мыслящие люди?

— Действительно, современное общество и экономика работают в рамках информационной парадигмы опережающего развития. Поэтому на первый план выходит совершенно другая образовательная задача — научить людей находить информацию, обрабатывать ее, анализировать, делать прогнозы, принимать решения. Словом, цель — научить человека учиться. Не только дать знания, но и показать, как можно применить их на практике. А подход, который действует сейчас, направлен больше на тренировку памяти. Но помимо этого нужно развивать мышление, интеллект. Об этом говорят на протяжении последних 20 лет не только в нашей стране, но и за рубежом. Другое дело, что внедрить новую систему очень сложно. Это предмет постоянной заботы и работы экспертного сообщества.

— Как тогда так получается, что сами специалисты, которые говорят о необходимости преобразований, не могут предложить ничего принципиально иного? Ведь, к примеру, ЕГЭ — новшество, но рассчитанное на то же самое натаскивание.

— Да, консервативный подход сохраняется и на высшем уровне. Вдобавок ко всему, еще и общество диктует свои условия. Скажем, отдают родители ребенка в первый класс. Сегодняшние родители, казалось бы, молодые, творчески мыслящие люди, живущие в современных реалиях и понимающие, что к чему. Но какие требования предъявляют они к будущему педагогу? Чаще всего нужен учитель, который будет «держать» класс. То есть, с одной стороны, общество заинтересовано в переменах. А с другой — абсолютно «совковый» запрос. В результате вроде бы все понимают, что мир меняется, становится глобальным, информационным, нужно перестраиваться. Но тип мышления остается тем же самым. Таким образом, получается такой динамичный клубок, который хоть и движется все время, но вращается лишь на месте.

— Что же делать?

— Начинать необходимо с модернизации педагогического образования. Она предполагает следующее: внедряется профессиональный стандарт педагога, который расписывается по уровням. Действующие учителя начинают к нему подтягиваться, получать дополнительные знания, чтобы выполнять те функции, которые там прописаны. Это будет сложно, но по-другому — никак. Чуть проще с подготовкой новых кадров. В будущих педагогах уже на начальном этапе будет запускаться новый механизм реализации педагогической деятельности, который они потом будут транслировать на рабочих местах. Это принципиально иной подход не только непосредственно к обучению, но и к взаимодействию с родителями, внутри коллектива. Предполагается, что преподавателей будут готовить с нацеленностью на практику. Они будут проходить модульное обучение. Получается, что сам процесс учебы и преподавания станет другим. Для этого нужно организовывать стажировочные площадки, экспериментальные проекты.

— А когда все это дойдет до обычных школ? Сколько ждать? Еще 20 лет?

— Вполне вероятно. Но может быть и меньше. В данный момент идет работа с педагогами. Малыми темпами все-таки пытаются перестроить людей на новый лад, заложить в сознание новые стандарты. Педагоги за последние несколько лет привыкли к постоянному обучению. Личностно это очень сложно. Идет отрицание, многие считают, что это лишняя, никому не нужная нагрузка. Но перестройка постепенно происходит.

— Что-то кроме самого подхода к системе образования нужно еще менять? Мне, скажем, до сих пор непонятно, зачем в гуманитарных классах дети продолжают изучать в больших количествах химию, физику, геометрию. Не проще ли сделать эти предметы факультативными для тех, кто не собирается связывать жизнь с точными науками?

— С одной стороны, да, можно выбрать такой путь. Его применяют, и достаточно успешно, во многих странах. Но опыт реальной жизни показывает, что человек никогда не знает, к чему его жизнь в итоге может привести. Например, закончил человек гуманитарный вуз и вдруг в 25-30 лет осознал, что экономика — это очень важно, информационные технологии — тоже ничего. В этих сферах и уровень зарплаты, и возможности кадрового продвижения очень хорошие. Такие ситуации нередки. Человек начнет получать новые знания. И, согласитесь, процесс обучения пойдет гораздо проще, если у него уже есть определенная база. Приведу в пример Китай. На сегодняшний день эта страна является одной из самых динамично развивающихся. Так вот, в Китае математику изучают очень углубленно. И, думается мне, здесь есть связь. Потому что математика — это, в первую очередь, тренировка мышления в чистом виде. Гуманитариям она тоже нужна.

— Вы сказали, что реформирование школьной системы идет медленными темпами. А вузовское образование удается перестроить быстрее?

— Задачи, которые ставятся сегодня перед высшим образованием, очень серьезные. Поэтому вузы просто вынуждены развиваться форсированно. Университеты и институты сегодня разделены на уровни: федеральные, научно-исследовательские, региональные и так далее. Чтобы удержать статус, нужно выполнить массу требований. Кроме того, есть рейтинги, показатели эффективности. Все это очень стимулирует развитие.

— Можете дать какой-либо прогноз развития системы образования на ближайшие несколько лет? Какой в конечном итоге станет российская школа?

— Есть как минимум два варианта развития событий. Первый — пессимистический — все останется как есть. Второй — оптимистический — Россия значительно повысит свой статус в рейтинге систем мирового школьного образования.