— В нашей семье было пятеро детей. Родители сутками трудились в колхозе «Красный пахарь» разнорабочими. Мы, дети, без дела тоже не сидели. Просыпались, и у нас начиналась работа: картошки накопать, вымыть, сварить. Накормить младшеньких. Затем овечек выгоняем пастись, свиней кормим, в огороде трудимся. Лен дергали и собирали колоски. И так целый день, — вспоминает Мария Никаноровна.

На учебу ходили пешком за 3 километра. Школа представляла собой деревенский дом с одной комнатой. Позже на окраине деревни построили здание школы на две половины. В одной из них занимались первые и вторые классы, во второй — третьи и четвертые. Окончив 4 класса, Маша пошла работать в колхоз. Война началась, когда ей едва исполнилось 16 лет.

— Мы были в поле на прополке. По радиорепродуктору, установленному на колхозном дворе, сообщили, что враг напал на нашу страну. Люди, собравшиеся вокруг, плакали, кричали. Потом из сельсовета на лошадях стали приезжать уполномоченные и выдавать повестки на фронт. Хоть днем, хоть ночью приезжали посыльные, а утром в 9 часов мужчинам надлежало быть в военкомате. Как тяжело было провожать их на войну — не передать. Ведь никто не ожидал такой беды. Жили мирно. Семьи разрастались. Много осталось беременных в деревне и женщин с малолетними детьми на руках, — рассказывает Мария Никаноровна.

Во время войны в деревню прибыло много эвакуированных из Ленинграда. Их расселили по домам. И как вспоминает Мария Никаноровна, все жили в большой дружбе, никогда не было ссор. И удивляется, что в наше время соседи, а зачастую близкие родственники не общаются между собой, не ходят в гости друг к другу.

— Мама кормила нас «мушником», — возвращается в военное прошлое моя собеседница. — Это такие пироги, что-то вроде расстегаев, только с начинкой из картошки. Стряпали их из ячменя. Не особо вкусная еда, но выбирать было не из чего.

Во время войны каждое подворье должно было сдавать на нужды государства 2 центнера картофеля, 46 килограммов мяса, 360 литров молока, 100 штук яиц в год.

— Все в хозяйствах учитывалось. У нас была овечка, которая должна была ягниться. Так уполномоченные ходили и интересовались, не объягнилась ли она, — чтобы переписать поголовье: на сдачу шерсти тоже была разнарядка. Наша овечка принесла троих, одного барашка и двух ярочек. Мы показали учетчикам только двух новорожденных. И выпускали пастись тоже двух. Третью мама держала в хлеву, чтобы сохранить что-то для нас, — со слезами на глазах рассказывает Мария Никаноровна.

Постоянно недоедающие подростки работали наравне со взрослыми, круглыми сутками. Все делалось для фронта и для победы. Маша трудилась на заготовке леса. Лесозаготовители на целый месяц уезжали из дома, жили в лесу. Обувь была валяная, вместо стелек набивали солому. За месяц валенки снашивались так, что соломенные стельки выпадали наружу.

— Помню, как-то вернулась из леса вся простывшая. Лошадь оставила у дома. Зашла домой и прилегла на печь отогреться. Тут же прибежали из колхоза и просят мать отправить меня за соломой. Пришлось ехать, даже толком не успела согреться. Так и трудились.

Весть об окончании войны застала Марию в лесу, на заготовке дров.

— Мы с женщинами пилили дрова и заметили бригадира, который на коне направлялся к нам. Едет и кричит: «Победа! Победа! Бросайте работу. Победа! Победа!». Что тут началось! Люди кинулись поздравлять друг друга, кто-то радовался, кто-то плакал. Потом съездили в город и купили бочку пива, чтобы всем вместе отметить великую радость.

В годы войны отец Марии работал на Уральском алюминиевом заводе в Каменске-Уральском. Ее брат-фронтовик после войны приехал к отцу на Урал. После смерти мамы перебралась в Каменск-Уральский и Мария с малолетним сыном.

Сначала Мария Никаноровна устроилась сторожем в поликлинику, а потом ее взяли в штат отдела вневедомственной охраны, где она прослужила многие годы в должности бригадира.

Мария Никаноровна — великая труженица и удивительная женщина. В свои без малого 90 лет она живо интересуется событиями в стране и мире, никогда не унывает и категорически не соглашается с теми, кто говорит, что жизнь сейчас трудная и невыносимая.