Шаги в незнаемое
Это был наш соотечественник Алексей Леонов. Иногда острота происшедшего за давностью стирается. С космосом не так: гриф секретности снят недавно, и только сейчас мы можем оценить совершенный тогда подвиг во всей его полноте.
Ставка больше, чем жизнь
Первые полеты в космос были риском на грани добровольного самоубийства. Чтобы понять, почему это было так, я вам предлагаю поставить небольшой мысленный эксперимент. Вспомните 2000 год. Всего пятнадцать лет назад. Не так уж много изменилось в нашей жизни за это время.
Ракета, которая впоследствии выбрасывала в космос наших космонавтов, впервые взлетела 15 мая 1957 года. Ровно за пятнадцать лет до этого, 15 мая 1942 года, в воздух с аэродрома Кольцово впервые поднялся ее прообраз — сделанный теми же конструкторами ракетный самолет Би-1. Это была поделка, изготовленная в дикой спешке, полукустарно, в нетопленых цехах старого завода в Билимбае, в условиях военной нехватки того и сего. Фанерный корпус, баки с керосином и азотной кислотой, сзади стальной горшок, изрыгавший пламя.
[photo300]2531[/photo300]
К условной дате 15 мая 1945 года страна подошла с практически нулевыми заделами для ракетостроения. Принцип действия ракеты прост. Но, чтобы его реализовать, нужны были революционные по тем временам технологии. Которых у страны поначалу не было и близко. На ракете нет и не может быть пилота — значит, нужны были системы автоматики, радиоуправления, передачи на землю данных о полете. Все это электроника. Это сложнейшие в производстве радиолампы. Любая мелочь тянула за собой шлейф проблем. Ну, к примеру, есть в ракете детальки весом несколько десятков граммов — гироскопы. Их изготавливать нужно с невероятной точностью. Пришлось создать институт, завод — и еще три завода, где научились изготавливать оборудование для первого завода.
Чтобы создать серебристую иголку, на столбе пламени взмывающую с пусковой, нашей стране пришлось создавать несколько принципиально новых отраслей промышленности. Все это было сделано за 12 лет. ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ. Трофейные разработки помогали, но не сильно.
Платой за сверхскорость стала надежность. Все работало, но… кое-как. Первая межконтинентальная ракета, взлетевшая 15 мая 1957 года, до цели не долетела. Вторая попытка дала результаты еще хуже. Успешным оказался лишь третий пуск.
Спустя три с половиной года Гагарина повезли на старт, сочтя внушающим достаточные надежды на успех то, что до этого два подряд пуска с беспилотными «Востоками» прошли успешно. Причем до этого «победный дубль» неоднократно разрушался неудачами.
Вторыми быть неинтересно
Вся ракетная программа, как и прочие оборонные разработки тех лет, были гонкой за гранью человеческих возможностей. Нужно было срочно наверстывать отставание, каждой клеткой тела ощущая беззащитность страны.
Космос тоже стал гонкой. Реализовывать один проект за другим руководство страны позволяло только ради пропагандистского эффекта. Эффект был, только если мы что-то делали первыми. Стоило нашим покорителям космоса чуть отстать — и работы на этом направлении им велели бы свернуть.
Спустя три с небольшим года после Гагарина СССР поражает мир новым достижением: в космосе корабль с тремя космонавтами. Американские специалисты в шоке — когда русские успели создать новый, тяжелый космический корабль? И ракету-носитель под него?!
Они были бы поражены еще больше, если бы узнали, что никакого нового корабля и ракеты нет. Три космонавта полетели, по сути, на том же «Востоке». Упихать их в капсулу, где с трудом помещался и один космонавт, удалось ценой невероятной изобретательности. И еще большего риска. Они полетели в одних тренировочных костюмах, без скафандров.
Кажется, сама природа восхищалась мужеством этих людей. Она не наказывала их за безрассудство. Долго не наказывала. Целых десять лет. Пока из-за неисправности пустякового клапана при посадке не погибли Добровольский, Волков, Пацаев…
Следующая вершина — выход в открытый космос. До объявленной американцами даты запуска, 28 апреля 1965 года, оставалось всего несколько месяцев. Малейший срыв означал проигрыш.
Нового корабля как не было, так и нет, лететь снова на переделанном «Востоке». А ведь на корабле добавляется не только тяжелый скафандр для выхода, но и шлюзовая камера. Но все, что удалось наскрести, — это дополнительные
Битва шла за каждый миллиметр. Проем люка шлюзовой камеры удалось сделать только таким, что с каждый стороны от плеча космонавта оставалось по
Неприятности начались еще до старта. Рано утром 17 марта ракету и корабль установили на пусковую. На верхотуре рядом с кораблем зачем-то для охраны поставили солдата. Делать ему было вопиюще нечего, он от безделья шлепал по какой-то защелке. От очередного удара она открылась, шлюзовая камера упала на бетон и разорвалась.
Запасной камеры не было. Выкрутились тем, что в полет отправили уже потрепанную камеру, на которой проводились бесчисленные тренировки.
Шаги над бездной
Один из рекордов, поставленных в том полете Алексеем Леоновым, не побит до сих пор. Он отошел от корабля на пять с лишним метров — позднее такое сочли слишком рискованным, и космонавты цепко держатся за корабль. Потому что длинный трос постоянно норовит запутаться, и космонавту приходится тратить много сил на «упаковку» его излишка.
Беды начались, когда он начал возвращаться. На земле операции в скафандре испытывали в барокамере, при давлении, соответствующем высоте
Запросить совета было не у кого, эта часть полета проходила вне радиовидимости наземных пунктов, связи с центром управления не было. Кислород в скафандре подходил к концу.
Единственное решение, которое пришло в голову Леонову, — что надо уменьшить давление, примерно до одной четвертой земного. Делать это было недопустимо. При резком сбросе давления в крови человека резко закипает азот, усвоенный из воздуха, его пузырьки забивают мелкие сосуды мозга, человек теряет сознание. Либо умирает, либо остается навсегда частично парализованным.
Но Леонов знал, что уже довольно долго дышит практически чистым кислородом. Может быть, азот уже весь выделился из крови через легкие? Так это или нет, Леонов не ведал. Но и других решений не видел. Он решил рискнуть и нажал на клапан, с ужасом прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего не случилось, а вот скафандр осел.
На радостях он рванул в люк вперед головой. Но в сам корабль ему нужно было выйти ногами вперед, чтобы сразу улечься в свое кресло. Пришлось переворачиваться в шлюзовой камере — трубе диаметром
В изнеможении он улегся в кресло, не закрыв до конца внутренний люк, и тут же откинул забрало скафандра. Пот лил сплошным потоком. Неприятности только начинались.
Отказать может все, что есть
Возвращаясь, Леонов задел шлангом скафандра переключатель системы наддува шлюза. Но это станет известно только впоследствии, а в тот момент оба космонавта с ужасом смотрели на циферблат прибора, показывавшего концентрацию кислорода в кабине, — 460 при норме 160! Значит, любая искра означает взрыв. Пять лет назад такая же ситуация возникла во время тренировок в наземной барокамере. Космонавт Бондаренко тогда сгорел заживо…
Убрали температуру до +10, но это ничего не поменяло. Семь часов Леонов и Беляев каждую секунду ждали катастрофы. А потом изможденные… уснули. Общее давление в кабине в полтора раза превзошло земное, датчик наконец сработал, и наддув прекратился.
С чувством громадного облегчения космонавты стали ждать возвращения. В заранее установленный момент должна была сработать автоматика отделения шлюза, затем система, ориентируясь по Солнцу, разворачивает корабль точно задом по направлению движения, срабатывает тормозной реактивный двигатель, корабль сходит с орбиты и устремляется к Земле.
Но отстрел камеры прошел не совсем плавно, корабль закрутило. Аппаратура не смогла «поймать» солнечный диск. Программа схода с орбиты, как это принято говорить, «не прошла».
Экипаж получил команду садиться в ручном режиме.
Закат солнца вручную
Согласно растиражированной версии, космонавты замешкались с ориентацией корабля и включили торможение на 45 секунд позднее — потому и приземлились в глухой тайге, а не в степях Казахстана, где наготове были спасатели. Одного взгляда на карту достаточно, чтобы понять, какая это чушь. Проекция орбиты корабля на карту Земли — эдакая синусоида: корабль летит слева направо как бы наискосок, потом горизонтально и снова наискосок вправо вниз. На том витке, когда орбита проходит над Казахстаном, орбита дальше идет над Западной Сибирью и Якутией.
Но этого витка решили не дожидаться: если бы корабль не удалось сориентировать, то на следующем обороте орбита пойдет уже над безлюдной Сибирью, и подходящего для посадки витка придется ждать еще сутки. Так что первую попытку стали делать витком ранее, когда корабль проходит над Харьковом и Москвой. Но садиться в густонаселенном центре страны тоже опасно, велик риск упасть на линию электропередачи или разрушить какое-нибудь здание. А вот дальше орбита идет над Пермской областью.
Провели расчеты. Впервые в мировой истории выполнили разворот космического корабля, загоняя солнце в перекрестье. В нужный момент включили тормозной двигатель. И сели, констатирует Леонов с гордостью, всего в
На земле спрогнозировать место посадки тоже не могли: тормозная установка включилась над Африкой, вне видимости наземных пунктов связи, позднее один из них, расположенный на корабле «Ильичевск», сумел зафиксировать только сам факт схода с орбиты.
Корабль приземлился в
Корабль с размаху застрял между двумя деревьями. Запасной люк заклинен намертво, основной тоже придавлен. А ведь экипажу положено немедленно покинуть корабль. Термоизоляция с трудом сдерживает жар раскаленного при спуске корпуса корабля, и уже через 15 минут после приземления температура внутри достигнет 200 градусов. Освободиться удалось каким-то отчаянным усилием.
В тайге
Позднее появилась легенда: космонавтов сочли погибшими, спас их некий западный радиолюбитель, поймавший сигналы их передатчика и позвонивший в советское посольство. Вполне вероятно, такой человек был — во время полетов радиолюбители всего мира шарили эфир в поисках «голоса из космоса».
Однако первый вертолет пролетел над космонавтами уже через пять часов после приземления. Отреагировать на сигнал немецкого друга, прочесать огромные пространства возможных мест посадки за это время было бы невозможно. Сигнал установленного на космическом корабле передатчика запеленговала система «Круг» радиоконтрразведки КГБ. В целом она была предназначена для обнаружения шпионских передач, но чекисты-«слухачи» плотно участвовали в космической программе.
Но даже эти несколько часов дались космонавтам нелегко. Скафандры не грели. У Леонова вдобавок после его космических приключений в скафандре булькало литров шесть пота. Ободрали экранно-вакуумную изоляцию, замотались, перевязались стропами парашюта.
Все, что могли вначале сделать вертолетчики, — это сбросить космонавтам самое необходимое и спустить в корзинке врача. Приземлиться в глухом лесу возможности не было. Поднимать космонавтов на тросе им запретили — рискованно. А потому героям космоса пришлось еще сутки ждать вызволения — посадочная площадка для вертолетов нашлась только в
Неугомонный
Практически сразу после полета Леонов начал готовиться к очередному смелому полету — на Луну! Годы тренировок прошли впустую: ракетчиков преследовали нескончаемые неудачи, после высадки американцев работы свернули.
Как своего рода утешительный приз он получил участие в программе «Союз — Аполлон». С технической точки зрения, ничего особенного в этом полете не было, но понадобилось досконально изучить «Аполлон» и, что гораздо сложнее, английский язык, причем в весьма сжатые сроки. А что делать: есть приказ, нельзя не выполнить!
— Не хочешь сходить на презентацию швейцарских часов? — спросили меня минувшей осенью. И, пока я не успел отказаться, добавили: «Там Леонов будет». — «Тот?!» — «Тот».
Он вошел в сияющий бутик, буквально искрясь энергией. На плечах какой-то пижонистый шарф, лаковые туфли, которым дизайнер смело придал сходство с кроссовками. 80 лет человеку. Он не просто отбывал номер «лица бренда» — он обсуждал с пришедшими знатоками какие-то невообразимые подробности часовых механизмов.
На этом открытия не закончились. Как оказалось, он еще является и советником первого зама председателя совета директоров одного из крупнейших российских банков. И это опять-таки не какая-то «почетная должность пенсионера»: Алексей Архипович с жаром и знанием дела стал говорить с нами о повышении качества работы операционисток, выборе локаций допофисов… Когда мы его спросили, как получился в его жизни изгиб в финансы, он пожал плечами:
— Я в 80-х попытался пойти в политику. Выступал за то, чтобы в РСФСР была своя академия наук, своя компартия. И меня быстренько уволили из рядов, не дождавшись всего несколько лет до пенсионного возраста. Нужно было начинать жизнь заново. Друзья, конечно, помогли…
Обида на «руководство» явно осталась до сих пор. Когда был задан вопрос, как будет праздноваться юбилей знаменитого полета, есть ли официальная программа, он только отмахнулся:
— Да мне неважно, как там решат отмечать. У меня дом совсем рядом со Звездным городком. В марте сам, на свои деньги соберу там всех. Отметим, как надо!
Тут должен быть какой-то красивый финал статьи, но что прибавишь? Полеты в космос дали нам возможность по-новому понять Землю, взглянув на нее со стороны. А судьбы тех, кто в космос прорывался, позволяют по-новому посмотреть на собственную жизнь…
[photo]2532[/photo]
